Перерождение. Алексей Павлович Чопяк
словно поперхнулась:
– Ты… ты всерьёз считаешь, что нацисты спасают цивилизацию?! Что они лучше исламистов?!
– Кто уж может быть хуже исламистов! Вы видели, что они творят в Европе?! И что они будут творить здесь, если придут сюда?! Знаете, я недавно говорила с бывшим сокурсником, с Ральфом Хайнцем. Он сейчас работает в хорошей клинике в Цюрихе и знаком со многими влиятельными людьми. Ральф рассказывал, что некоторые из них до сих пор хранят дома немецкие награды и теперь уже не стесняются говорить о них вслух!
– Очень жаль, я был о швейцарцах лучшего мнения, – покачал головой отец.
– Кстати, русских нацисты тоже не жалели, – добавила мать. – Подумай, что бы они сделали с твоей подругой, с Вероникой? И с её отцом, который тебе помог?
Эти слова почему-то поколебали уверенность Рины.
– Они пишут, что не имеют ничего против русских, – проговорила она медленно и будто даже смущённо. – Некоторые русские ребята, осевшие в Европе, сражаются с ними плечом к плечу. Ещё они пишут, что сто лет назад многие русские уже помогали им бороться против… – она напрягла память, – большевистских орд…
– И ты поверила? – отец смотрел на неё уже не с недовольством, даже не с насмешкой, а с тревогой. – Хотя это и моя вина тоже. Надо было рассказать тебе…
– Что рассказать?
Отец тяжело вздохнул.
– Я расскажу тебе одну историю из жизни нашей семьи. Мы не рассказывали тебе её раньше, не хотели лишний раз тебя грузить. Но теперь я вижу, что тебе нужно её знать, чтобы ты поняла, кто такие нацисты… какие это «защитники цивилизации»!
То, что Рина услышала в тот день, и то, что потом прочитала сама, потрясло её до глубины души.
У бабушки Инге была сестра, Грета Клюге. Рина практически ничего про неё не знала, кроме того, что она якобы работала на фабрике и умерла от тифа в 1945 году, в возрасте всего 21 года. Девочки росли в многодетной крестьянской семье, и та семья была не такой благополучной, как у Теодора Нортона и его жены. Когда Грете было тринадцать лет, а Инге одиннадцать, их мать покончила с собой из-за побоев мужа. По словам Инге, фрау Клюге была чуть ли не единственным человеком, с которым Грета была открыта и не стеснялась показывать свои чувства. В остальном девочка росла тихой, замкнутой и робкой.
После смерти матери Грета пошла в Союз немецких девушек и стала там активисткой. Тогда Инге почти что радовалась, потому что боялась, что без матери сестра тоже наложит на себя руки. А Грета вступила во вспомогательные подразделения СС и дослужилась там до старшей лагерной надзирательницы. Так что она действительно работала на фабрике. На фабрике смерти.
Отец был недоволен таким шагом и даже выгнал дочь из дома. Впрочем, Грету это не сильно огорчило – она уже нашла своё призвание. Её ангельская красота сочеталась с поистине демонической жестокостью. Надзирательница любила играть с заключенными как кошка с мышью: направляла пистолет то на одну, то на другую узницу, и никто не знал, когда именно произойдёт