Планы ветряной мельницы. Анна Яковлевна Яковлева
что так и не привыкла.
Счастливый Цезарь прискакал на кухню, подлетел к диванчику, Анжелика едва успела отвернуться, как теплый мягкий язык лизнул ее в ухо.
– Цезарь, фу! – пискнула она.
Сумрачный Ахромеев вошел, одним взглядом вобрал Лику всю целиком, будто сфотографировал на долгую добрую память.
– Ну что, нашел прослушку? – Лика поспешно спустила ноги с дивана.
– Нет, в доме я ничего не нашел, – ответил бывший муж, и Лике послышались в его голосе легкие нотки разочарования. – Будем считать, что мы их опередили.
– Их? Как ты думаешь, кто они?
– На этот вопрос я тебе пока ответить не могу. Пока, – со значением добавил Ахромеев. – Завтра поставлю тебе видеокамеры на крыльце, в коридоре и в гостиной. Давай телефон.
Он протянул ладонь, и на безымянном пальце блеснуло обручальное кольцо, которое Лика собственноручно надела ему на палец в Загсе. Надо же, как преданность идее!
Свое колечко она упрятала в дедовский сейф, где оно и лежало по сей день в бархатной коробочке цвета пирожного «Красный бархат»…
Застарелая обида, дремавшая в сердце, подняла голову и показало раздвоенное жало. Как Ахромеев мог с ней так потупить?
С Ликиным телефоном в руке Ахромеев устроился за столом.
Мягкий свет от светильников падал сверху на аскетичное, с острыми скулами лицо, легкая тень устроилась в глазницах и прильнула к векам.
Цезарь тут же разлегся у ног Ахромеева. Лика почувствовала укол ревности. Предатель.
Глупая обида на животное говорила только об одном: боль живет и здравствует в глубине ее сердца.
Знакомство, звонки, переписку, редкие встречи, первые прикосновения – в памяти у нее, как у соседки Гавриловны, застряли подробности их с Ахромеевым любви.
Их любовь не была бурной страстью, от которой теряют голову. Она не была пожаром. Это было ровное, спокойное, сильное, зрелое чувство, и Лика была уверена, что его горения хватит до конца, до березки.
Ошиблась.
– Цезарь, место, – отдала команду Лика севшим голосом.
Цезарь посмотрел на хозяйку, в собачьих глазах отчетливо читалось сомнение.
– Давай, давай, – развеяла собачьи сомнения Лика.
Делая одолжение, Цезарь нехотя поднялся и устроился в своей лежанке.
Лика включила электрический самовар и под его уютное сопение стала собирать на стол.
Ахромеев уже пролистал список Ликиных контактов в телефоне, наткнулся на незнакомца по имени Федор, хотел удалить, но поостерегся.
Проверил настройки телефона, ничего, что бы вызвало подозрение, не нашел и теперь из-под полуприкрытых век наблюдал, как Лика двигается, открывает дверцы шкафчиков, поднимает руки, от чего под свободной толстовкой прорисовывается тонкая талия.
Ахромеев вдруг разволновался. Как объяснить этой женщине, что он ни в чем перед ней не виноват? Угораздило же его выбрать именно ее. Насколько было бы проще, если бы она была, как все…
Чувствуя на себе неотрывный взгляд Ахромеева, Лика достала банку с заваркой