Эта, на секундочку, вечность. Виктория Топоногова
ты что, не творческая?
– Не, я так, журналюга заказная.
– Да ладно…
– Нет, я же циник. Вот сейчас ваяю статью о лекарстве, про которое даже отдалённого понятия не имею. Мне сказали – написать, я и пишу. А вдруг оно не лечит? Вдруг это всё лажа, заколачивание бабок, разводилово? А люди прочитают и поверят мне? Я же этого лекарства вообще не видел ни разу, и знать не могу, работает оно или нет! И даже пробовать не собираюсь!
– Не бери в голову, – сказала Алевтина Витальевна.
– Я и не беру. Я же циник. Но! Я знаю, что кто-нибудь этим лекарством точно вылечится. Или потому, что оно лечит, или просто на самовнушении. А кто-то всё равно умрёт, даже если это не подделка. Ну, если время его придёт…
– Эка завернул!
– Кстати, мне тут фильм с Джеки Чаном дали посмотреть… «Пьяный мастер» называется. Это стиль кун-фу такой… Там Джеки Чан в пьяном виде всех негодяев мочит… Прико-ольно-о… Хотите глянуть?
– Да чего ж мы там не видели? – спрашивает Алевтина Витальевна, – Я буквально вчера с этим самым пьяным мастером общалась, на тему протечки… Это ж любимый стиль наших сантехников!
– Да, вас не удивишь, как я посмотрю… А вот скажите, трудно романы писать?
Алевтина Витальевна смотрит на него, как на приставучего мадагаскарского таракана, но это на Митю никак не действует.
– А правда, дайте почитать что-нибудь своё.
– Действительно интересно, или так, поржать чтобы?
– Ну что ж вы так плохо о нас думаете?
– Не о вас, а о тебе конкретно, лоботряс ты эдакий.
– Вот вы меня оскорбляете, – деланно надулся Митя, – и думаете, что мне это безразлично…
– Да нет, тебе не безразлично. Тебе на это просто наплевать.
– Эх… угадали, – он хлопает себя по колену, – Ну ладно, дайте почитать что-нибудь, скучно же!
И тут Алевтину Витальевну внезапно прорывает:
– Да вы знаете вообще, как пишется роман?!
– Ну, понеслось… – тихо присвистнул Митя.
– Вы же даже не представляете, что это такое на самом деле! Это когда вся твоя жизнь, каждое дыхание, водоворотом на бумагу затягивается. И не хочешь писать о себе, а пишешь, пишешь… Всё о себе пишешь… и всё для себя. Кто для читателя пишет, тот не писатель. Только тот по-настоящему писатель, кто сам в себе, как хирург, копается, и так, дурак, радуется, когда вот сердце собственное у него на ладони бьётся, или ещё что-нибудь барахтается напоказ… Читателю – что? Он прочитал, и дальше пошёл… или в метро поехал… А ты стоишь весь наизнанку, и долго ещё в себя обратно всё складываешь… А там уже и фантазии понаприлипло, как ракушек на корабль во время дальнего плавания, и ещё чего-то. И обратно-то всё это уже – не помещается… И надо опять доставать, изучать, рассматривать… в общем, новый роман писать.
И только я, широко открыв глаза, начинаю понимать, что передо мной, возможно, новое и пока неоценённое явление в русской литературе, как Митя берёт меня за руку и как бы невзначай произносит:
– Да, Катарина, хотел тебя предупредить, что окружающие всех великих и прочих писателей тоже