Профессия – лгунья. Зоя Геннадьевна Янковская
нас исходила от женщины. Нервно ёрзая на сиденьях, мы с Ольгой глупо таращились по сторонам и туго соображали, чтобы ещё сказать. Оказалось, что с японскими гостями на чужом языке у нас было больше тем для разговора.
– Пива хотите? – спросила она.
– Хотим, – нерешительно ответили мы.
Пиво, как обычно, развязало языки.
– Ну что, девчонки! Недавно вы здесь, судя по тому, как теряетесь, – сказала Вика.
– Да, полмесяца всего, – ответила Оля.
– И как вам здесь?
– Ой, плохо, – ответили мы вместе.
– Ну, это первое время.
– Что вы! Здесь каждый день невмоготу, – сказала я.
– О-ой, давайте на «ты», ради бога.
Я кивнула.
– Вы здесь вдвоём, – продолжила она, – Вы поддерживаете друг дружку. А когда я тут работала пять лет назад, вообще была одна русская среди филиппинок и индианок. Первый месяц каждый день рыдала. Молилась, чтобы хоть одна русская приехала. Потом приехала на мою голову. Я так считаю: «Есть два мнения. Одно – моё, другое – неправильное». А она начала доказывать, что с её мнением надо считаться. Короче, девочка много на себя взяла.
Я неуверенно попыталась возразить:
– Но всё относительно. Люди разные. Наверно, мнение каждого человека одинаково важное.
Она вскинула на меня красноречивый взгляд с прищуром. Взгляд спрашивал: «Восстание рабов?». Я больше возражать не отважилась.
– Просто вам сейчас сложно, потому что вы не знаете языка, – продолжала она, – А когда выучите японский, всё будет по-другому. Если у вас будет много кексов, домой привезёте деньги, какие вам и не снились.
– Кексов? Какие кексы? – удивились мы.
– По-японски гость – окяксан. Так? А сокращенно – кекс.
– Вот это новость! – сказала Ольга, – Да не только в языке дело. Вот незадолго до вашего прихода я тут развлекала одного старого маразматика. Он якобы держит в руке микрофон и поёт, а сам локтем елозит мне по груди будто нечаянно. Как бы плюнул в рожу. А нельзя. Надо улыбаться. А ведь сколько их таких за вечер приходит. И постоянно злоба и отвращение мучают. А ничего не можешь сделать из-за денег этих чёртовых.
Вика ухмыльнулась:
– Учитесь у филиппинок, девочки. Они и рассмешат кекса, и массаж ему сделают, и лицо ему оботрут прохладным полотенцем. А русские всегда так держатся, будто их силой сюда приволокли работать. Посмотрите, как убедительно вон та хохочет. Как танцует вот эта молоденькая девочка. Видите? Учитесь у филиппинок. Мало того, что у них адское терпение, они ещё и отличные актрисы.
– Ну, возможно, если бы и мы были такими нищими, то тоже так из кожи вон лезли, – сказала я, – Но, слава богу, мы не загнаны в такие обстоятельства. Они и на «саёнаре» плачут, не хотят домой возвращаться. А мы ждем не дождёмся, когда это закончится.
– Ну, это вы поначалу такие песни поёте «как плохо здесь и как хорошо дома». Поверьте, вы тоже будете плакать на вашей саёнаре. Через полгода вы будете спрашивать себя, зачем вам ехать в Россию, когда всё родное у вас здесь.
– У меня семья, – возразила