Криминальное лихо. Повесть и рассказы. Александра Китляйн
сокровищами, и они стали формировать его натуру.
Старшие братья посмеивались. Иногда кто-нибудь щёлкнет ногтем по сундучку и спросит:
– Ну, что, Рокфеллер, не накопил ещё миллион? Займи без отдачи.
В другой раз зацепка менялась:
– Ты, Паха, никак банкиром будешь?
Все старшие, чтобы жениться, сначала копили на свою свадьбу деньги. Это было принимаемое сыновьями условие – по-другому ничего бы не получилось. А деньги для накопления отдавали матери – лучше неё никто бы не удержал их в руках.
А Пашкиной, рано проявившейся страсти, никто не придавал большого значения. Да она и не приносила никому неудобств. Но как она бушевала внутри! Мечты и планы подрастали и становились всё дороже. И вот уже он думает о настоящем, личном автомобиле.
До миллиона было далеко, но хотелось иметь много. Среди своих он не скрывал этого и видел, что на него все в семье глядят с интересом. Это льстило.
В пятнадцать – шестнадцать лет Пашка превратился в русоволосого, стройного, довольно высокого юношу, с большими, серыми глазами, с нагло насмешливым взглядом, который не всякий, особенно молодой, учитель мог вынести. Его губы нет-нет кривила двусмысленная, загадочная полуулыбка. На заданные посторонними людьми вопросы (которые обычно ставят перед детьми и подростками) он, в свою очередь, отвечал вопросами, которые заводили то ли в неловкое положение, то ли в тупик. Он рано научился видеть мир в его обнажённом, грубом проявлении, от которого многие отворачивались, или не хотели замечать, кривили душой, избегая правды, особенно когда речь заходила в присутствии детей и молодёжи об идеалах, морали, о законах чести, смысле жизни.
– Павка Корчагин – это голая неправда. Он притворился героем и всех обманул, – говорил Паша на перемене одноклассникам, прослушав урок по роману А. Островского «Как закалялась сталь».
– Подвиги – случайность, когда некуда деваться, надо просто выжить в невыносимых условиях, – делал он заключение, выходя с патриотической беседы из класса, – Помните сказку про двух лягушек, попавших в горшок со сметаной? Одна утонула, а другая билась, билась, пока не почувствовала под собой твёрдый ком масла. От страха билась. Вот и героиня!
– Любовь не фантазии ли молодых дурочек? – то ли спрашивал, то ли констатировал о сверстницах— не поймёшь. А интонации такие расплывчатые – не уловишь.
С этим вопросом он однажды к деду Григорию подкатил. Тот аж глаза «вытарашшил», говоря деревенским языком.
– Если честно, Паха, бабы – одна из мелочей жизни, без которой было бы мелочей на миллион больше. Вот и думай: любовь или необходимость, и за что мы бабам про неё, любовь, рассказываем, ответил находчивый Философ.
– Ты, дед Григорий, умный или хитрый?
– Я белорус. Мы все, белорусы, такие – народ дружественный и не злой. Вишь, как