Нейромант и Талос. Роман Викторович Душкин
чей рациональный скепсис был также частью его гениальности, выразил свои опасения:
– Мы стоим на краю ящика Пандоры. Что если сильный искусственный интеллект превзойдёт нас, станет не просто инструментом, но и угрозой? Это влияние может оказаться необратимым.
Игорь, взволнованный перспективой, поделился своими надеждами на то, как когнитивное творчество искусственных когнитивных агентов может трансформировать науку:
– Представляете, какие проблемы можно будет решать, если модели искусственного интеллекта начнут «думать» и «мечтать»?
А Антонина Михайловна с психологической точки зрения подняла вопрос об этике:
– Творчество и искусство всегда были основой человеческой культуры. Мы должны убедиться, что сильный искусственный интеллект не заменит, а обогатит это измерение нашей жизни.
В конце встречи каждый сотрудник проектной команды отметил, что их открытия открывают столько же вопросов, сколько и возможностей. Их дискуссии не просто отражали чувства напряжения или оптимизма; они были зеркалом меняющегося мира, в котором границы между человеком и машиной, создателем и созданием, искусством и наукой начинали стираться.
В полутёмной комнате, отгороженной от остальной лаборатории стеклянной стеной, Виктор сидел в глубоких раздумьях. Эхо последних дискуссий ещё дрожало в умах всех присутствующих, но его мысли сместились внутрь, к собственным беспокойствам и надеждам.
Он понимал риски. Картина свершившегося хаос, если разумные машины выйдут из-под контроля, прокладывала в его голове сеть тревожных сценариев.
– Мы играем в бога, – упрекал он себя. – Но какой выбор у нас есть, если хотим продолжать развиваться?
Его размышления перебивались противоречивыми чувствами. С одной стороны, он ощущал вес ответственности за будущее, которое может привести к недоумению и страху. С другой – непоколебимая вера в прогресс и надежда, что их работы раскроют новые горизонты для человечества.
Бесшумные кивки, которыми он соглашался с аргументами Елены и Игоря о положительных аспектах их работы, постепенно сменились тяжёлой задумчивостью.
– Нужно думать и о последствиях, – напоминал он сам себе, слова Антонины Михайловны эхом звучали в его голове.
Принимая решение идти вперёд, Виктор ощущал, как его собственный внутренний конфликт разрешается в новую решимость.
– Неизведанное всегда кажется страшным, – молвил он вслух, распахивая занавеску прошлого и впуская свет в темноту своих сомнений.
Стоя у стеклянной стены, он видел своих коллег, оживлённо продолжающих работу, и широкая улыбка растеклась по его утомлённому, но решительному лицу.
– Пусть история судит нас. Мы призваны открыть эти двери и посмотреть за их пределы, стоит ли это риска или нет.
И тогда, в этом тихом акте самоутверждения, Виктор Александрович Павлов поднялся, расправил плечи и обернулся к команде с новой готовностью воплотить в жизнь то, что могло бы изменить