Бойня номер пять. Завтрак для чемпионов. Балаган. Курт Воннегут
не более двух миль в час. Ни разу поезд не ускорил ход. Много времени проходило между одним стыком рельса и другим. Раздавался стук, потом проходил год, и раздавался следующий стук.
Поезд часто останавливался, пропуская действительно важные составы, и те с ревом пролетали мимо. И еще поезд останавливался в тупиках, у тюрем, отцепляя там по нескольку вагонов. Он полз по Германии, становясь все короче и короче.
И Билли опустился на пол осторожно – ох, до чего осторожно! – держась за поперечину на углу стенки, чтобы стать почти что невесомым для тех, кто уже лежал на полу. Он знал, что прежде чем улечься на пол, ему надо по возможности стать бесплотным духом. Он позабыл, зачем это нужно, но ему тут же напомнили.
– Пилигрим, – сказал голос того человека, к которому он хотел было пристроиться, – это ты?
Билли ничего не ответил, очень вежливо улегся и закрыл глаза.
– А черт тебя дери, – сказал человек. – Ты это или не ты? – Он сел и грубо нашарил Билли руками. – Ты, конечно. Убирайся отсюда ко всем чертям!
Билли тоже сел, он чуть не плакал, бедняга.
– Убирайся! Я спать хочу!
– Заткнись, – сказал кто-то.
– Заткнусь, когда Пилигрим уберется.
И Билли опять встал, вцепился в поперечину.
– А где же мне спать? – спросил он тихо.
– Только не рядом со мной.
– И не со мной, сукин ты сын, – сказал второй голос. – Ты со сна орешь и брыкаешься.
– Правда?
– Правда, черт подери. И стонешь.
– Правда?
– Не лезь сюда, Пилигрим, слышишь?
И тут весь вагон хором стал нещадно поносить Билли. Почти каждый вспоминал всякие мучения, которые ему пришлось терпеть от Билли Пилигрима, когда тот спал рядом. Почти каждый говорил Билли Пилигриму: не лезь сюда, иди ко всем чертям.
И Билли Пилигриму приходилось спать стоя или совсем не спать. И еду перестали подавать через отдушины, а дни и ночи становились все холоднее и холоднее.
На восьмой день сорокалетний бродяга сказал Билли:
– Ничего, бывает хуже. А я везде приспособлюсь.
– Правда? – спросил Билли.
На девятый день бродяга помер. Такие дела. И последними его словами было:
– Да разве это плохо? Бывает куда хуже.
Что-то было роковое в его смерти на девятый день. И в соседнем вагоне на девятый день появился покойник. Умер Роланд Вири – от гангрены в искалеченных ногах.
Такие дела.
Вири бредил не переставая и в бреду все повторял про «трех мушкетеров», говорил, что умрет, давал множество поручений для своей семьи в Питтсбурге. Но больше всего он хотел, чтобы за него отомстили, и без конца повторял имя своего убийцы. Весь вагон отлично запомнил это имя.
– Кто меня убил? – спрашивал Вири.
И все знали ответ. А ответ был: «Билли Пилигрим».
Слушайте: на десятую ночь из дверей вагона, где ехал Билли, вытащили засов, и двери отворились.