Сердечная недостаточность. Анатолий Алексин
со мной, мужчины делали походку более уверенной и пружинистой. В санатории сразу произошло некоторое оживление.
– Болезнь вас, мужчин, не исправит, – услышала я за своей спиной укоряющий женский голос. – Нет, болезнь не исправит… Только могила!
– Не огорчайтесь так откровенно! – возразил ей игривый тенор, старавшийся звучать баритоном.
Меня посадили за стол к «послеинфарктникам»: там было свободное место.
– Мы с вами и в комнате вместе! – восторженно сообщила за обедом женщина лет сорока пяти, которая до моего приезда, вероятно, считалась в санатории самой юной.
Лицо у нее было худое, темные глаза воспаленно блестели. Она пыталась выдать свою болезненную лихорадочность за признаки оптимизма.
– Нина Игнатьевна! – представилась она. И пожала мне руку так, будто мы уходили в разведку. Рука у нее была сухой и горячей.
До столика добрался согбенный, седой старичок, опиравшийся на палку, как на последнюю надежду в своей жизни.
– Такая молодая?.. – сочувственно вздохнул он, увидев меня. – А вон и холостяк движется…
– Такая молодая! – провозгласил мужчина, сочетавший объемистую фигуру с молодецкой выправкой. Он был в спортивном костюме и накинутом на плечи махровом халате, а в руках, как нечто значительное, нес бутылку минеральной воды, обернутую салфеткой.
Мужчина по-гусарски сбросил халат на спинку стула, приблизил к себе приборы, и я увидела, что на ногтях у него маникюр. Приятный запах мужской аккуратности, деликатесного одеколона поборол запах диетических щей.
– Вы присланы к нам в качестве больной или эффективно действующего лекарства? – поинтересовался тот, кого назвали «холостяком».
– Онегинский тон… – пробурчал старичок, уткнувшись в тарелку. Он орудовал ложкой как-то по-крестьянски, словно она была деревянной. – А вы сразу будьте великосветской Татьяной, – порекомендовал он мне. – Потому что юную Ларину Геннадий Семенович задавит величием и нотациями. – Он оторвал глаза от щей и поднял на «холостяка». – Так?
– Минуя Ларину, в Гремины не проскочишь, – возразил Геннадий Семенович. А мне посоветовал: – И не старайтесь!
Все называли меня на «вы». В этом, как и в моем обращении к Павлуше, была неестественность.
– Атака продолжается? Век нынешний наступает на век минувший! – Обратившись ко мне, Геннадий Семенович Пояснил: – Профессор Печонкин, известный специалист в области кибернетики, понимает, что я со своими лекциями 6 классической музыке могу лишь поднять руки вверх.
Облокотившись о стол, он скорее развел в стороны, чем поднял, холеные руки, в меру покрытые растительностью, с отлакированными ногтями.
– За ними надо записывать! – восторженно заявила Нина Игнатьевна. – Диспут профессоров!..
– Не удивляйтесь, – сказал Геннадий Семенович, поглощавший щи как-то незаметно, будто он и не ел. – Нина Игнатьевна – директор лучшего в городе Дворца культуры.