На моем зеленом лице все написано. Маръа Малми
механизм. Разгадаю его – и все узнаю. Про всю свою семью, про маму, про всех. Но чем дольше я читал, тем больше становилось загадок. То казалось, что это про меня. А потом – что это не про меня. И тогда охватывало отчаяние. Как будто Пушкин расставил капканы, и если я пройду, то мне откроется тайное знание. И я усиленно искал в книжке, искал сам не знаю что.
Не скажу, что я мало читаю. Постоянно в библиотеке беру. И приключения, и энциклопедии. На финском в основном. Но и на английском немного. А на русском читаю почему-то только эту.
Вот вам смешно, а Пушкин – мегамозг. Я отвечаю. Человек триста лет[8] назад жил, а пишет так, что сегодня пробирает. Вроде простые слова, понятные. Но как-то он хитро их выкручивает, что они как заклинания звучат. Все нездешнее какое-то. Кажется, вот еще немного прочитаешь, и какая-то тайна тебе откроется. Ощущение, что отрываешься от земли. Ног не чуешь. Космос!
А его не ценят. Обидно же. Вообще никто не читает его у нас. У кого ни спрошу. Вот чё людям надо?! Всюду у них Шекспир. Один Шекспир. Как будто других авторов нет. Кто в топ поднялся – тут же подавай им Шекспира. Вон Камбербэтч Шерлока изобразил – и туда же. Давай скорей гамлетов играть. А ты побудь оригинальным, возьми сыграй Пушкина. Чем плох? Это тот же Шекспир, я вам скажу. Только новый. Потому что его никто не знает.
Возьми Моцарта сыграй! Или Председателя[9]. Слабо? Я его миру открою еще, вот увидите. А что? Это вам не «йап-цок-цок, тыры-дыц-тан-тулла». Вот, кстати, хороший пример. Всего-то народная финская песня, а «Лóйтума» ее спели – и она везде. Если у тебя есть гаджет, хоть самый отстойный, в нем будет «Полька Евы». А может, я Пушкина так спою, что вы про «польку» забудете.
А то один Шекспир везде. Вы его пробовали хоть читать? Там же ни слова не разобрать, если без перевода. А Пушкин – как вчера написано. Только, конечно, у него нет этих наших нехороших слов. Которыми разговариваем мы с Руплой. Хотя… вдруг Пушкин побольше нашего таких слов знал? Он же писатель все-таки. Может, он сам их придумывал, а мы не в курсе. Как думаете, стремно культурному человеку вроде Пушкина такое знать? Теперь не проверишь. В тикток свою гениальную лабуду тогда не стримили.
Книжка у мамы была всего одна. А вещей – целый шкаф. Но я никогда не лез в него, чтобы поискать что-то ценное для себя – ни при ее жизни, ни после ее исчезновения.
В детстве мне нравилось смотреть, как она распахивает створки, заглядывает внутрь, подкручивается на цыпочках от нетерпения. Выуживает подходящее, поднимает волны цветочных запахов. Прикладывает к себе.
Пока она копалась в шкафу, меня не покидало ощущение, что она шушукается с кем-то, кто сидит внутри и советует ей, как жить. Это был волшебный, не мой мир. Там совершенно точно не мог оказаться закатившийся грузовик или плюшевый кот с длинными унылыми усами, которого я раньше любил класть с собой в кровать. Там совершенно точно не было места и мне.
– Поиграй со мной, – иногда просил я, надеясь, что сегодня чудо произойдет.
Но она только смеялась и теребила меня, подсовывала конструкторы и динозавров.
– Как же я поиграю
Герой книги ошибается в своих подсчетах.
Моцарт, Председатель – персонажи «Маленьких трагедий» А. С. Пушкина.