Танец осени. Николь Соловьева
Прошуршала вода, через некоторое время проскрипели ступени, открылись полки, скворчала сковорода и кипел чайник. Нужно успеть заглянуть к бабушке, пока она не проснулась. Сегодня ей на рынок за травами. Что сказать? Весь день ее состоял из четких планов, как и каждый день недели. В понедельник поход за травами, приготовление обеда, занятие, вязание шарфа, полив цветов на подоконнике, чтение книги… И так каждый день. Иногда это надоедало. И не только Кейсп. Сегодня нужно будет доказать, что она может справиться с легкими темами и перейти к чему-нибудь более серьезному. «Хороший настрой!», – слышался грубый голос где-тот в мыслях.
– А ты еще кто? – но в почавкивании Чернушки не послышалась ответа. – Можешь чавкать тише? – но кошка продолжила доедать кусочки мяса, не обращая на собеседницу никакого внимания. Тогда девочка откинулась на спинку стула, скрестив руки. – Невоспитанная.
Лестница мирно проскрипела. Тот не то грациозно, не то высокомерно, но точно выпрямившись во весь свой рост, в зеленой рубахе, выскользнул с лестничного пролета, поспешив в кухню, включив чайник на плите.
– Доброе утро, – проговорила девочка, доедая завтрак.
– С кем ты разговариваешь?
То, что было вчера действительно было необычно, но стоит ли его посвящать в происходящее? Может не во все, но что-нибудь, да следует рассказать. В конце концов он ее брат. Забытый веками и временем, похороненный в глубине летних воспоминаний, накрытых мшистой поверхностью многолетнего колышущегося поля.
– Да так, мысли. Знаешь, у тебя создавалось ощущение, словно в твоей голове существуют мысли, а помимо них, некоторые обрели свой разум, думы и голоса, и они разговаривают с тобой, когда хотят говорить и молчат, когда захотят. Появляются и уходят. Общаются между собой, будто это не они у тебя в голове, а ты их подслушиваешь. А потом они так же исчезают, словно их и не было.
Чашка стукнула по столу, разинув пасть, выдыхая яростный пар. На нее смотрели все те же серые глаза, уставшие от глуповатых людей, всюду встречающихся на пути, не дающих проходу и несущих всякий вздор. Уставших от людей, просящих о помощи, просящих совета, вечно роняющих «извините!» или «здравствуйте!» Те глаза, что она видит все четыре года. Глаза, которые когда-то были ясного голубого цвета, как горный ручей, как небо на рассвете летнего утра, как сияние августовских звезд в небе и они так же заставляли соглашаться на авантюру любого, кто в них посмотрит.
– Может, следует сходить к лекарю?
Что же, Тот есть Тот. Хоть он и понял некоторые важные вещи и решил меняться, себя он не поменяет.
– Я серьезно, – стул медленно прошуршал по полу. Грея руки о глиняную чашку он задумался. – это может быть недуг.
– Ага, – тарелка полетела в раковину. Встряхнув красную юбку, девочка взбежала по лестнице. – и твои мертвые лишь воображение! – голос донесся до кухни и стих.
В ответ им послышался шумный вздох. Торба перебралась, уложив все что нужно Кейсп схватила зеленоватый плащ, из шкафа