Странный Брэворош. Сергей Николаевич Полторак
день на этом закончено, со вздохом положил разбитые очки в карман старого пиджака и с достоинством направился к калитке.
–
Вася, в кухне вареники на столе, – робко крикнула ему вдо-
гонку
мамка.
В ответ папка только вздохнул и, не оглядываясь, чинно вышел со двора. В его руке, как всегда, был потертый холщевый портфельчик – символ принадлежности к числу избранных. Сельский счетовод – это вам не хухры-мухры, – говаривал он. – На это учиться надо.
Глебушка от обиды за то, что на него никто не обращал внимания, плакать перестал. Он сел на землю возле каски, зачерпнул из нее остатки воды и размазал по лбу, чтобы смыть кровь. Лоб защипало, и Глебушка насупился.
–
Да погоди ты, задохлик, – бросила Люськин повод мамка и по-
дошла к сыну. Она каким-то неуловимым движением руки сорвала
подорожник, послюнявила его и приложила ко лбу сына. Потом
сняла с тына кусок застиранной марли, оторвала от него полоску и
ловко перевязала
Глебушке голову.
–
На
Щорса
из
песни
похож,
–
сообщил
Гаврик.
–
Не на Щорса, а на полковника из кино. Я, может, когда вы-
расту,
полковником
буду!
–
А
чего
не
генералом?
–
удивился
Гаврик.
–
Полковник – главнее. Он полком командует. А генерал только
горилку пьет и сало жрёт, – вспомнил чьи-то взрослые разговоры
Глебушка.
–
Значит, наш батька генерал, – осклабился Гаврик и тут же
схлопотал от
матери подзатыльник.
Эстетка Люська, доев собачью розу, принялась за желтые цветки ноготков.
–
Чтоб тебя разорвало, – формально отреагировала на ее об-
жорство мамка, и Глебушка успокоился: утро входило в обычное
житейское
русло.
Вскоре мамка, спровадив Люську на выгон, ушла на работу. Она работала няней в колхозных яслях. Глебушка остался под присмотром Гаврика, которому, в принципе, было наплевать на младшего брата. Гаврила усадил Глеба в инвалидную коляску и дал ему огромный шмат белого домашнего хлеба, политого пахучей олией – подсолнечным маслом, пахнувшим солнцем и мамкиными руками. Хлеб он посолил крупной солью. Соль прилипала к про- питанному маслом хлебу, и ее кристаллы переливались синим и белым цветами. Кушать хлеб было жалко: хотелось смотреть на эту игру света бесконечно. Без очков Глебушке было плохо. Весь двор расплывался, как в тумане. Расцветшие яблони, абрикосы, груши и вишни сливались в большое бело-розовое пятно. Но кри- сталлики соли на хлебе были видны очень хорошо. Правда, для того, чтобы их разглядеть, Глебушке пришлось поднести краюшку хлеба прямо к глазам.
–
Ротом
кушай,
а
не
глазами,
–
наставительно
сказал
Гаврик,
и
сел с учебником географии на свою раскладушку.
Гаврик был