Обещания и гранаты. Сав Миллер
казались неизменной чертой ее внешности. Никогда не понимал аппетита к насилию у такой милой умной девушки.
Хотя, полагаю, когда растешь в мире, изобилующем им, сделаешь что угодно ради толики внимания.
– Так или иначе, – продолжает она. – Кулаки никак не смогут защитить меня от свободного падения в небе, поэтому я обычно избегаю перелетов.
Уверен, ей только на руку, что Рафаэль редко позволяет своей семье покидать Бостон.
– Знаешь, согласно статистике, у тебя куда больше шансов погибнуть в автокатастрофе, чем при крушении самолета.
– Скажи это Бадди Холли, Джону Кеннеди-младшему и Ричи Валенсу.
– Стоит упомянуть, что двое из этих людей погибли в одном и том же самолете. – Я указываю на нее пальцем. – Так что это не совсем верное сравнение. К тому же ты слишком юна, чтобы помнить об этом.
Елена тихо напевает под нос, выпрямляется и открывает глаза. Взгляд скользит по мне, словно запоминая каждый видимый дюйм моего тела. Склонив голову набок, она поджимает губы.
– Ты убил Матео, – медленно произносит она.
– Мне пришлось. Он доставлял мне проблемы, и есть вероятность, что он как-то поспособствовал прорехе в охранной системе твоего дома.
– Вот на чем базируется твоя работа? – Она вскидывает бровь. – Вероятность?
Глубоко вздохнув, я кладу руки на колени и пронзаю ее мрачным взглядом.
– Нет, крошка. На самом деле каждое принятое мной решение было тщательно отработано после долгих размышлений. Я не рискую, если не уверен в исходе.
– А свадьба тогда что? Флеш-рояль?
Вместо того, чтобы мгновенно ответить, я откидываюсь в кресле и тянусь к полке справа от меня, затем на ощупь нахожу потрепанный корешок книги, которую когда-то постоянно носил с собой.
Раньше я всегда записывал стихотворения из книги, затем вырывал их из своего журнала и оставлял на ее балконе несколько раз в год, когда приезжал в Бостон.
Конечно, я не знал, что это был балкон Елены; я думал, это балкон ее матери, и делал это в надежде, что Кармен попадется и ей придется расплатиться за свои многочисленные измены.
На самом деле, только когда Елене исполнилось восемнадцать и она подошла ко мне на благотворительной вечеринке, я узнал, что это она подбирала мои записки и иногда оставляла собственные взамен.
В ту ночь она попросила меня взять ее. Подарить ей право выбора, вместе с надеждой на возможность противостоять миру ее отца.
Она сказала, что узнала мой почерк и захотела сделать нашу связь более прочной.
Я отказался, криво процитировав «Потерянный рай», и следующий месяц пытался стереть из головы изображение юной Елены Риччи, лежащей передо мной, подобно лакомому куску.
Она была достаточно взрослая и сама этого хотела. По правде говоря, я даже не замечал ее до той ночи, хотя она была ребенком двух людей, которые безвозвратно изменили мою жизнь.
Затем два года спустя Рафаэль попросил меня присматривать за ней, и поэзия стала единственным способом общения с Еленой.
Только