Стратег. Борис Орлов
злобно вгрызлись в броню ближайшего SOMUA. По одиночке они ни за что не пробили бы толстую четырехсантиметровую броню, но их было много, и старший лейтенант Ланцов старательно уложил их почти что в одну точку. Из двигателя подбитой машины вырвался длинный язык пламени, и почти тут же танк словно подпрыгнул – от мгновенного жара детонировал боезапас.
Прежде чем французы опомнились, зенитчики успели подбить еще один танк, после чего началась отчаянно опасная игра: четыре зенитных СУ метались по полю, уворачиваясь от выстрелов почти полутора десятка танков.
У легких самоходок была лишь противоосколочная защита, да и то – не полная, и на первый взгляд казалось, что шансов выдержать это противостояние у них нет ни единого. Но командир дивизиона знал, что делает, ввязываясь в бой: любой танк, остановившийся, чтобы дать прицельный выстрел, тут же попадал под настоящий ливень малокалиберных снарядов. Может, они и не пробивали брони, но оглушали экипаж, разбивали триплексы смотровых щелей и оптические приборы, выколачивали с внутренней стороны раскаленные осколки, жалившие экипаж, точно бешеные шершни-монстры…
К тому же уцелевшие на батарее артиллеристы не праздновали труса. Под гусеницы французских машин летели снаряды и гильзы с зарядами, к которым обрывками гимнастерок, нательных рубах или поясными ремнями были примотаны ручные гранаты.
Один из SOMUA получил такой «подарок» прямо под эвакуационный люк в днище – силой взрыва его сорвало с задвижки и вмяло внутрь. Какое божество уберегло боекомплект от детонации, неизвестно, но самим танкистам досталось изрядно и от раскаленных газов. Обожженные и полуослепшие французы полезли было наружу, но тут же затрещали карабины батарейцев, и мучения танкистов быстро закончились.
А зенитные самоходки все еще метались ополоумевшими зайцами и отчаянно расстреливали остатки боекомплекта. Задымил еще один танк, потом еще…
В этот момент бронебойный трассер наконец нашел одну из ЗСУ и ударил ей в прямо в лоб. Самоходка подскочила на месте, окуталась дымом и пламенем и замерла, склонив тоненькие стволы спаренных орудий к земле. Из экипажа не спасся ни один…
Капитан Уваров, ухнув от натуги, швырнул под надвигавшийся на него танк зарядный ящик с засунутой в него лимонкой. На мгновение поднялся лохматый куст черного огня, капитана подняла великанская рука и отбросила, словно котенка, назад. В глазах потемнело от удара, и Уваров потерял сознание, а потому не видел, как от взрыва танк встал на дыбы, точно норовистый конь, замер на долю секунды, качнулся и завалился назад. И еще он не увидел, как зэсэушка Ланцова, охваченная огнем, вдруг метнулась вперед и со всего маху ударила в бок S41. Машины встали, точно боксеры в клинче, пламя с самоходки весело перепрыгнуло на танк, охватило его, и вскоре они превратились в один гигантский костер…
На позициях советских стрелков тоже шел яростный бой. Подчиненным капитана Барсукова удалось сжечь обе итальянские САУ и те три танка S40, которые майор Пупи оставил для поддержки остатков