Кангюй. Три неволи. Марат Байпаков
храброго мужа, стоившего в рубке десятерых, отчаянное сопротивление гарнизона прекращается. Оставшихся в живых немногочисленных защитников раздевают донага, связывают по рукам и ногам и сбрасывают с башни главных ворот. Так же непочтительно поступают и с павшими. Тридцать два трупа скатываются с холма в ров. Зелёные стоячие воды рва охотно принимают кровавые подношения. Раздаётся частое бульканье. Цитадель достаётся филе синих с богатыми трофеями – складом оружия и провианта. Осмотрев арсенал цитадели, Филострат разбивает пустую амфору об пол, на большом осколке царапает ножом послание.
– Кому пишешь? – интересуется Главк.
– Алкесте. Благодарю жрицу Тихе за разумный совет.
Главк заглядывает через плечо и беззвучно одними губами читает первую строчку:
– Я люблю тебя, Алкеста.
– Не подглядывай, а то напишу с ошибками, придётся то корявое послание переписывать.
Главк выходит из склада цитадели, шепча себе многократно под нос: «Я люблю тебя, Алкеста», потом изумлённо-разочарованно добавляет от себя вопрос: «Так ты на штурм пошёл из-за любви?»
– У меня ужасные потери, Главк. – Навстречу Главку по лестнице спускается Мидас. – Свели подсчёты. Убыло убитыми с треть отряда, и ещё два десятка раненых. Кое-кто из них обязательно умрёт завтра или даже сегодня. Посочувствуй нашим утратам.
Главк сочувствует, а Мидас продолжает удручённо:
– Эти гарнизонные калеки не сдавались. Да ты и сам застал их упрямство. В самом начале штурма предлагал им сложить оружие, жизнь обещал сохранить, но не желали подчиняться они. Вояки нас не боялись, никак не давали нам вместе собраться. Беспрестанно атаковали, разобщили нас, в конце концов потеснили. Не задался мой приступ! А если бы вы не подоспели, так изрубили бы нас. Не в числе было дело, а в умении. Вовсе не трусы мы, смелости у нас в достатке, но вояки лучше фехтуют. Ох и страшно было! Руки трясутся. Не могу справиться с дрожью. Не слушаются руки – дрожат да дрожат. Гегемон цитадели на моих глазах троих ребят положил секирой. Никогда не видел ничего подобного! Ты представляешь, взял секиру и разрубил троих от макушки до паха. Одного за другим. Не веришь? Вот половинки лежат. Поди разберись, кто там кто. Поставленный удар у гегемона. Раскидали бедняги мозги по стене. Страшную смерть приняли наши соратники.
– Из-за любви, – бормочет рассеянно Главк.
– Ты что-то сказал, я не расслышал, – вопрошает расстроенный Мидас.
– Мидас, ты и твои люди – настоящие герои, – отвечает Главк, не смутившись. – Так попросил тебе передать Филострат.
– Где он? Почему не пришёл? – Руки у Мидаса и вправду дрожат.
– Филострат пишет послание нашим в полисе. – Главк указывает рукой в сторону агоры.
Мидас обнимает крепко Главка. Вдвоём они помогают накладывать раненым шины на переломанные руки и ноги. Непроницаемые свинцовые небеса сыплют снегом. Поток медленно кружащихся снежинок учащается.