Ждать у моря погоды. Анастасия Александровна Калько
где находился пятый вагон.
"Фима, ты сам не лучше этого горлопана! Только бы успеть, пока он полвагона не разнес в пылу гнева!".
Наташа спешно заперла купе, пересекла СВ, два купейных вагона и наконец очутилась в пятом, плацкартном. В межвагонном пространстве мрачно курили две дородные девицы в коротких, на грани приличия, шортиках и долговязый парень, щеголяющий в тех самых "гавайских бриджах", больше всего похожих на мятые ситцевые семейные трусы до колена.
– Вы не видели тут мужчину в джинсах и серой рубашке? – спросила Наташа.
– Минут пять назад прошел здесь, нам навстречу, – ответила одна из кустодиевских нимф, благоухая смесью запахов пота, сигарет, семечек и перченого "Доширака". Похоже, в пути эти дамы не обременяли себя мытьем и чисткой зубов, предпочитая потратить это время на еду.
В вагоне было очень тесно, душно и шумно. Наташе показалось, что в проходах и отсеках резвится не три десятка детей, а несметное множество. Они бегали, лазили по полкам, гомонили, ссорились из-за игрушек, эмоционально обзывая друг друга "туалетными" эпитетами и налетали на взрослых. Под ногами валялись игрушки. Судя по запаху, кто-то уже давно забыл вынести детский горшок. Пышнотелая молодуха кормила грудью младенца на боковом месте, не удосуживаясь даже отвернуться или прикрыться и совершенно не смущаясь скоплением людей вокруг. Другая молодая мать с басовито кричащим годовалым карапузом на руках сварливо ругалась с воспитательницами, требуя унять их воспитанников, чтобы она могла уложить поспать ребенка. Две воспитательницы так же раздраженно отвечали ей, что у них дети не хуже, "и вообще, когда ваш пол-ночи всему вагону уснуть не давал, никто не возмущался, мы же с пониманием, а вы вон как!".
Оба туалета были заняты, но из-за одной двери доносились капризное хныканье ребенка и ласковая воркотня бабушки; за второй дверью кто-то, сопя и фыркая, умывался.
Наташа толкнула тамбурную дверь. И сразу увидела широкую спину Когана, а из-за его плеча виднелась бледная до синевы, мокрая от испуганного пота физиономия скандалиста. Ефим крепко пришпилил его за футболку и прижал спиной к стене, а перед его носом держал крепкий кулак.
– Вот жаль, что таких, как ты, ушлепок, в 45-м не всех размазали, – тихо, но угрожающе рокотал адвокат. – И если ты еще раз раскроешь свой поганый рот насчет моей национальности, или рожу скроишь по поводу курения… Ты меня понял? – кулак угрожающе задвигался перед носом скандалиста, багровея ладонью и белея костяшками. – Не слышу: ты все понял?
– Я в полицию… Вас с поезда снимут, – сипел скандалист.
– Давай, беги, только нос я тебе все равно расквашу. Тебе мой нос не нравится, а меня твой бесит. Ничего меня не снимут, я все подходы знаю! Штраф уплачу, а тебе мозги вправлю!
– Фима, прекрати, – Наташа потянула Когана за рукав. – Пошли. Не заводись!
– Я тебя предупредил, – Ефим нехотя выпустил скандалиста.
– А в полиции учтут то, что вы его сами спровоцировали, – обернулась Наташа к присмиревшему пассажиру пятого вагона. – Я, как свидетель,