Тот, кто утопил мир. Шелли Паркер-Чан
дуреха с испуганным возгласом кинулась чуть ли не под копыта и принялась подбирать гранаты.
– Разреши-ка, – ядовито сказал он. Девушка подняла глаза и улыбнулась головокружительной улыбкой, как доброму знакомому. Тут Баосян с изумлением понял, что они в самом деле знакомы. Это же та служанка из Министерства.
– О! Приветствую Принца Хэнани, у которого вошло в привычку пугать свою недостойную служанку. Умоляю принца подождать. Фруктов так много, а рук у меня всего две. – На ее щеках возникли веселые ямочки. – Разве что Принц сподобится помочь…
Мысль, что он, принц крови, мог бы спешиться и замарать руки ради служанки, неожиданно показалась ему очень забавной.
Девушка рассмеялась, заметив выражение лица Баосяна. Ее теплый взгляд пробежал по нему с головы до ног, ямочки на щеках обозначились резче.
– Но жалко будет, если Принц запачкает одежду.
Баосян не успел придумать, как ее отбрить. Налетел ливень. Девушка подхватила корзинку и метнулась под дерево. Позвала сквозь полог ветвей:
– Здесь хватит места обоим.
Баосян заколебался – может, удастся успеть в Министерство, пока не хлынет по-настоящему? Но стремительно промокающая шляпа приняла решение за него. Ветви дерева опускались так низко, что пришлось спешиться, чтобы нырнуть под крону.
Дождь, набирая силу, очертил их светлым кругом, наметил темную линию на ковре опавших иголок. Густо запахло смолой, как от недавно сделанного лука.
– Ноги у вас не промокли, – со смехом заметила девушка, – но я боюсь, что форма отсыреет потом, от седла. Как неудачно – вы же на службе почти все время сидите. Это моя вина, что Принц застигнут ливнем. Так, может, мне предложить ему свой плащ для сиденья?
Она коснулась завязок своего плаща, глядя на Баосяна из-под ресниц. Тот отстраненно отметил, что девушка флиртует с ним.
Такая маленькая. Он смерил ее глазами сверху вниз. Улыбка с ямочками на щеках, крутые бедра, на которых едва не лопаются швы форменного платья. Она ждала ответа, приоткрыв губы и затаив дыхание. Но вместо возбуждения его волной окатило ощущение бессмысленности. В другом мире – погибшем мире, куда нет возврата – он бы наклонился и поцеловал девушку. Укрытые от дождя древесной кроной, они со смехом повалились бы на землю и одарили бы друг друга радостью.
Он помнил, какая это радостная и щедрая игра. Но там, где когда-то рождались подобные чувства, осталась одна чернота. Отчетливо вспомнилось, как вздувались жилы на шее отвернувшегося Третьго Принца. Баосян довел его до предела, а сам остался холоден. Горела в нем только жажда разрушения. Баосяну осталась единственная форма взаимности: обмен болью и жестокостью. Этой веселой, живой девушке он нравится, но не принесет ничего, кроме горя.
Он отодвинулся. Притворство – вторая натура. Презрительная усмешка искривила губы:
– Ты возомнила, будто твоя красота может привлечь принца? Хочешь продаваться, выбери кого-нибудь попроще. Даже если бы мне нравились женщины,