Моя жизнь. От зависимости к свободе. Нурсултан Назарбаев
будущему, терпение, видимо, лопнуло.
– Хватит, сынок, этих речей мы и по радио наслушались. Ты вот что лучше скажи: неужели в Москве у всех память отшибло? Неужели опять, как в тридцатом году, хотят голодом людей морить? Сельчанин без своего надела, чабан без своего скота как перекати-поле в степи. Не обижайся, Султан (так звали меня дома), но радоваться нечему, плохую новость ты нам принес…
В правильности слов отца я полностью убедился по прошествии многих лет.
В одной из статей я писал: «Я свой профессиональный путь начал не в кабинете, как “белоручки”, не на паркете, а в качестве рабочего-металлурга. А это – подчеркиваю – настоящая профессия! Сколько бы времени ни прошло, невозможно забыть эту трудовую школу». В данном случае речь шла о моей профессиональной биографии. Тогда как мой трудовой путь начался еще раньше, можно сказать, с самого детства. С малых лет я вырос в трудовой среде. Мне казалось, что отец не знает усталости. Не чурался и тяжелой работы. Его «автограф» остался и на дороге, которая строилась на возвышенности Ушконыра. Не покладая рук всегда работала и мать. Я удивлялся тому, что она, сделав все дела по дому, ходила помогать соседям. Трудолюбивыми были не только члены нашей семьи, но и все жители аула. Мы выросли в такой атмосфере. Если сейчас все педагогические коллективы ломают голову над организацией трудового воспитания, то в наши школьные годы это не представляло особой проблемы. Если бы в те времена кто-либо принялся с жаром доказывать необходимость воспитывать в детях уважение к труду, то его, возможно, сочли бы сумасшедшим. Ведь мы же не говорим о необходимости дышать воздухом.
…Послевоенные годы, конец 40-х и начало 50-х годов. За моей матерью закрепили один гектар земли для выращивания свеклы. Каждой семье выделялось столько земли. Нескончаемая трудная работа начиналась с ранней весны и продолжалась до снегопадов. После посевной кампании всходы на огромном поле под палящим солнцем прореживали вручную. Эта картина запомнилась мне на всю жизнь. Осенью, когда свекла созревала, ее выкапывали и очищали большим ножом, грузили и отвозили на Бурундайский сахарный завод, чтобы получить от колхоза заветную справку для получения полутора мешков сахара. Это все, что полагалось в качестве оплаты за трудодни: живыми деньгами не давали даже ломаного гроша.
А отцу, помню, было поручено возделывать пшеницу на нескольких гектарах горного склона и сдавать зерно колхозу. Созревшую пшеницу мы с отцом косили вручную. Причем ночью, при свете луны. Чтобы колосья ложились ровно, в одну сторону, к косе прикрепляли грабли. После двух-трех часов на этой работе все тело сковывала сильная усталость, спина ныла так, что выдерживать было трудно. За нами следовала мать, она вязала и ставила снопы, затем для молотьбы их возили на центральный ток колхоза. Так жили все колхозники нашего села. Такое было время.
Почему я вспоминаю все это? В ту пору, какие бы мысли ни одолевали тебя и о чем бы ты ни мечтал, жить, а точнее, выживать в колхозе