Сны о другом мире. Маша Че
с человеком, а потом понимаешь, что весь мир – это отражение твоей внутренней реальности. И этот же мир включает в себя сотни, а то и тысячи параллельных миров, преобразованных чудаками-оптимистами. Хорошо, что, наверное, встречаются совсем прискорбные и грустные миры. И тогда я в ряду мировой статистики по созданию реальностей зарекомендую себя как весельчака.
Теперь я, правда, тоже смотрю на стадион, и мне кажется, что он не так уж плох и, наверное, при более детальной инженерной оценке сможет выжить на радость нашего правительства.
Но есть другой тревожный вопрос, который состоит в том, что мы, члены исследовательской экспедиции, никому ничего не поведаем, потому что выход так и не образовался. И ни про какой хладнокровный разум теперь никто не говорит. Извилистая субстанция в моей голове отказывается от четких вчерашних указаний и представлений, а входит в новую, совершенно чужеродную для меня стадию абстрактного регулирования.
Например, я сейчас сижу у основания фонаря на проспекте Победы и считаю трупы, которые только способна увидеть своим не стопроцентным зрением. Когда удается насчитать четыре сотни, начинаю думать об их утилизации и вывозе. Сколько для этого понадобиться грузовых машин трудового типа? А военного?
Дальше в голове совсем возникает кисель, и начинаются вычисления погонных метров ткани для кремации. И чтобы окончательно напугать саму себя, я пытаюсь представить суммарную массу пепла, полученного для братской могилы.
И, наверное, Матвей прав. Я слишком пессимистична. А он же видит восторженный восход и пение птиц, диковинно законсервированные дома и целые истории, солидный и нужный потенциал для развития Большого города.
Но его разум пока тоже не может понять, каким образом от нас ускользают огромные железные ворота, через которые мы перешагнули в полную неизвестность пять дней назад. Теперь-то нам все понятно. Разрушенный город, воспоминания и жертвы этой войны зияют открытыми ранами именно здесь, и почему-то это место теперь нас не выпускает.
Наверное, и в этом тоже есть определенный смысл, который предстоит еще понять…
День шестьдесят второй. Расшатавшийся
У Джека истерика. И какая-то она совсем не детская. Видимо, он тоже представил, что ближайшие годы проведет здесь с бесконечной стеной и трупами.
Вообще Джек – это про стабильность. Его взяли в экспедицию за выдающиеся спортивные заслуги и недюжинную выдержку. В прошлом Джек – морской вояка, человек, готовый проводить в замкнутом, качающемся на волнах пространстве месяцами, да еще и продолжать хладнокровные бои. Джек – наш усатый черт с революционно-трудовыми замашками, которые так нравятся вождям. У Джека даже двойной паек как у заслуженного ветерана, но он все раздает нам. Наверное, у него весьма доброе сердце, но нервы выдают его истинную сущность.
Необъяснимые и тревожные события последних дней сделали из Джека психопата. Он носится вдоль стены, грозно размахивает руками и матерится на чем свет стоит. Иногда убегает