Змей на лезвии. Елизавета Дворецкая
всем подряд, чтобы слух о мстителях не дошел до тех, кого более всего касается, если они где-то поблизости. Правена, умывшись на мелководье, устроилась в нескольких шагах от Бера, тоже в тени берез. Алдан принес свой толстый плащ, расстелил на траве, чтобы она могла подремать, и она легла, закрыла глаза, но не спала, а прислушивалась к тихой беседе. Она знала, что Беру всего двадцать один год и он даже не женат, однако он удивительно хорошо умел говорить со стариками: почти как равный, выказывая уважение их почтенным годам и опыту, но не роняя достоинства своего княжеского рода. Хороший у Улеба брат…
Под опущенными веками опять загорелись слезы: чем больше Правена обнаруживала хорошего в родовых связях и наследии Улеба, тем острее было горе, что чужая злоба лишила его жизни, а ее – всего хорошего, что эта жизнь могла дать им обоим. И тем сильнее крепла ее решимость сделать все, чтобы убийцы получили по заслугам.
Пока варилась каша, Бер успел расспросить обо всем: о покосе, о надеждах на урожай, о делах в округе – кто в ближних весях умер, кто женился, кто родился… Спрашивал о других новостях, не появился ли кто чужой… Чужих не видели, зато о недавнем Ярилином дне у Рудачко было много что рассказать: кто упился браги, как Нелюбовы отроки подрались из-за девок с Грибановыми, как у Глазича в одну ночь свели трех девок-дочерей и где они потом обнаружились…
– А еще сказывали, у Горюна в Боженках девка в лесу повстречала молодца неведомого, да с той встречи хворает…
На этом месте всех позвали есть кашу, и про молодца послушать не удалось. Правена, желая удержать разговор, бросила быстрый взгляд Беру: об этом надо вызнать получше!
– Ничего, – шепнул он ей. – Мы в Боженках нынче сами будем, там и расспросим.
Задолго до ночи прибыли к месту, называемому Боженки – здесь был первый погост на пути от Хольмгарда к Видимирю. Среди низких берегов высокая, покрытая густым лесом гора Боженка смотрелась местом, особо избранным богами; неудивительно, что на ней издавна располагалось Перуново святилище. В нижней части склона прилепились избушки и дворики – казалось дивным, что они еще не сползли по уклону в реку, – а от самого подножия зеленым шелковистым ковром тянулись хлебные поля.
Погост – большой дом, две-три клети, огороженный навес для лошадей, – стоял поодаль от селения, довольно близко к реке. Весной вода подступала под самый порог, но княжьими людьми он посещался только зимой. Погост был заперт, ключ хранился у старейшины, Вешняка, и пришлось подождать, пока мальчишка за ним сбегает на покосы. Бер тем временем отвел Правену на гору по тропинке через лес. На самой вершине деревьев почти не было, здесь стояло святилище, окруженное тыном. В святилище они пока не пошли, зато Правена долго не могла оторваться, разглядывая вид. С горы Боженки, будто с неба, была видна не только голубая извилиста Мста среди зелени лесов, но даже синий Ильмень далеко на востоке! А ведь они два дня сюда добирались! Бер объяснил: по зимнему пути, когда не надо огибать берег