Лайка. Юрий Кузьмич Иванов
его материнским теплом, черной бездны, он вспомнил о мифических нибелунгах: а что, если у Енисея есть свои дети тумана, и эти таинственные карлики еще до появления людей на земле здесь уже имели города внутри гор и собирали золото из сибирских недр? Потом, развивая эту тему, Никита вспомнил забавный фильм про хоббитов, гномов и золотого дракона, забравшего все богатства карликов…
Все эти соображения только увеличивали и без того зашкаливающее любопытство, несмотря на снова подкатывающий приступ кашля и бьющий в виски и затылок пульсирующую боль при каждом вдохе. Каждый раз, пропуская через свое сознание все эти свои гипотезы очередной раз по кругу, Никита спотыкался о разящей наотмашь догадке, что он на самом-то деле умер, и этот узкий коридор не что иное, как тот самый пресловутый туннель, по которой человек перебирается в иной мир. И каждый раз, не имея иного способа проверить, он запускал руку в карман, – а, как известно, у «гроба» нет карманов, – и, достав оттуда, зажигалку, приводил свое сознание в чувство реальности обжиганием ладони.
У Никиты не было часов, но чувство времени у него было обострено образом самой жизни охотника в гармонии с природой. По его прикидкам он уже шел минут двадцать – никак не меньше, а тоннель уходил все дальше и дальше. Прошло еще минут десять, пока слабомощный светодиодный его фонарик, пробивающий максимум десять метров бархатной темноты тоннеля, своим лучом не уткнулся в стену. Находясь под действием перебивающих и противоречащих друг другу попыток объяснить происходящее вокруг него, Никита первоначально даже как-то с сожалением отметил бессмысленность такого грандиозного сооружения, как тот тоннель, по которому он шел уже примерно километра три, если он заканчивается вот так глупо тупиком. Подойдя же вплотную к этой, перекрывающей дальнейшее продвижение, стене, Никита понял, что это еще не конец: влево и вправо симметрично от каменного блока, расположенного опять же строго перпендикулярно тоннелю, виделись проемы. Никита завернул в правый из этих порталов. Узкий проход, шириной с метр, а то и меньше, через несколько шагов повернул налево, а затем еще раз налево. Стало ясно, что стена, которую он принял за конец тоннеля, представляет собой подобие огромного каменного куба, а левый проход симметричен правому. Уже привыкший к мысли, что его путешествию по загадочной «кроличьей» норе пришел конец, Никита с противоречивыми чувствами заметил, что на противоположной стене от этого замкового блока, ровно посредине по оси всего тоннеля, опять виднеется следующий проход. В этот момент он закашлял, и боль в груди буквально скрючила его так, что он, сев на корточки, уперся руками об пол. Фонарик укатился куда-то назад, а Никита, чтобы переждать приступ, упал на бок и сквозь плавающие перед глазами разноцветные круги, которые всегда его сопровождали во время сильного кашля, заметил, как в темноте на каменной стене замкового блока, словно на киноэкране, отражается мягкий свет, идущий из глубины проема на противоположной