.
долгожданный-негаданный.
Топится русская печь –
Милая, добрая, старая!
Слышится мамина речь…
Оттепель – сердце оттаяло!
«Сколько помню бабу Надю – всё болела…»
Сколько помню бабу Надю – всё болела,
Всё лежала, вышивала кружева.
От её работы в горнице светлело,
А она не уставала вышивать.
Сколько помню, всё она молчала,
Вышивала белым-белым кружева.
Так до самой смерти не вставала,
Тихо и спокойно умерла.
Сколько помню бабу Надю – всё лежала,
Всё чему-то улыбалась и ждала.
Только лет тогда мне было мало…
Есть у мамы скатерть в кружевах!
«За паромом женщина кричала…»
За паромом женщина кричала…
За паромом женщина кричала,
Словно бы судьбу свою звала…
В мире много места для печали,
В мире мало места для тепла.
Оттого так ветрено и сыро,
И знобит осенняя вода…
Ни покоя в мире нет, ни мира
Для души, заброшенной сюда.
Безответен крик, сносимый ветром –
Всё чужое мимо унесёт:
Мир широк… широк и безответен
Для чужих печалей и забот.
В этой жизни зыбкой и порочной
Жить спешим: палим, поём и пьём.
Только кто-то вскрикнет за паромом
О чужом…
О личном…
О своём…
«Мой путь лежал за дальний окоём…»
Мой путь лежал за дальний окоём,
где паводок луга в низинах залил…
Цыган-пастух просил продать ружьё,
стреляя вороватыми глазами.
Его собаки ластились к ногам,
гудели ноги, тело сладко ныло,
теплом и сном тянуло от огня…
Цыган буквально осаждал меня,
наверное, ружьё его пленило.
Приклад он гладил, как свою жену,
и, зависти горячей не скрывая,
ружьё к себе настойчиво тянул…
Но я молчал, как путник на привале.
Он цокал языком, глядел в стволы
и целился в закат под срез по центру.
И горячился, и ружьё хвалил,
и назначал неслыханную цену.
Но расходились каждый при своём…
Цыган, цыган, плохое чувство зависть!
Да и зачем, цыган, тебе ружьё,
когда ты душу вывернешь глазами!..
Таёжное
В беде не лицемерят и не лгут…
Пускай порыв мой десять раз нелеп –
Я подал руку своему врагу
И разделил с ним свой костёр и хлеб.
Но не пытайтесь нас объединять:
Мы дале спор продолжим вековой, –
Мой враг обсох у моего огня,
Мой враг окреп от хлеба моего…
Холодное утро
Туман залез под ватник в рукава,
Ладонями дыханье разминаю…
Наверное, ты всё-таки права:
Мы часто