Нерукотворный. Юрий Ель
отсутствие солнца. Биоритмы Аелии сходили с ума, от чего тот почти не высыпался и чувствовал себя уставшим, будто и вовсе не спал. Быть может, виной тому совсем не биоритмы, а ночной визит Доротеи, но о ней юноша старался вообще не думать.
С трудом подняв веки, он тяжело вздохнул, прикинув, сколько дорог ему предстоит пройти, не отвлекаясь на такую ерунду, как отдых, а потом встал, лениво потянувшись. Немного болела голова. Ощутив боль и дискомфорт в разворошённом влиянием коварной бессмертной мозгу, Солнце поморщился, зажмурившись. Пару мгновений он позволил себе посидеть на месте, пока тело привыкало к вертикальному положению, после чего встал и подошёл к зеркалу. В ту же секунду в дверь тихо постучали.
– Господин, вы проснулись?
– Да.
– Позволите войти и приготовить вам ванную?
Аелия впустил прислугу – ей оказалась Ева – и вновь вернулся в постель, решив, что может отдохнуть ещё немного, пока служанка суетилась в ванной комнате. Укутавшись в одеяло, юноша будто спрятался от целого мира, не желая никуда выходить и ни с кем разговаривать. Это противное состояние наверняка было следствием наглого вмешательства Доротеи в хрупкое и с некоторых пор смертное сознание Аелии. Он в этом почти не сомневался и злился только больше. Хотя даже на простую злость сил катастрофически не хватало.
Пока Ева таскала нагретую на очаге воду и переливала её в деревянную бадью, юноша успел снова задремать. И проснулся от лёгкого, едва уловимого прикосновения.
Распахнув глаза, он увидел перед собой обеспокоенное лицо Евы. Девушка наклонилась над ним, внимательно рассматривая. Она тихо спросила:
– Господин, вам нездоровится?
Аелия отрицательно покачал головой:
– Вовсе нет.
Он соврал. Собственная слабость ужасно раздражала, и раз уж служанка заметила в нём болезненную перемену, значит, дела его были действительно плохи.
Аелия ещё раз посмотрел на миловидную служанку:
– Твоё лицо, милая Ева, очень мне знакомо.
Та отпрянула, удивлённо глядя на Солнце.
– Я умерла восемь лет назад. Вряд ли вы могли знать меня, господин.
– Несомненно, ведь мне отроду всего год.
– А моё имя… вы откуда знаете?
Аелия задумался, выглядывая из-под своего кокона-одеяла.
– Быть может, слышал, как к тебе обращаются. А, может…
А, может, это имя случайным образом всплыло в голове, как само собой разумеющееся, ведь неспроста лицо этой усопшей души кажется таким знакомым. Она стояла, неловко перебирая дрожащими пальцами чистый фартук, будто решаясь на что-то. Глаза метались из угла в угол, а губы были поджаты и походили больше на белую полосу.
– Г-господин… – пролепетала она вдруг.
– М? – сквозь сон, одолевающий сознание, отозвался Аелия.
– Я была служанкой погибшей солнцеликой госпожи. Служила только ей. И когда она умерла, я прожила недолго, ведь в Ферассе творились ужасные вещи – холод, голод, умбры. Меня убило одно из этих