Цена дара. Крепкая Элья
палец, прямо туда, куда входит мой голос, – …и вываливается у меня изо рта. Ерунда, на первый взгляд. Но по пути он раскалывает черное и становится чуточку легче. Это как струя ледяной воды, накрывающая вулкан моих мыслей. П-ш-ш-шшш… – ладони вокруг моей головы оттопырили пальцы, чтобы Чесвик лучше представил, как что-то набухает и лопается. – За эти годы я превратился в охотника. Научился предчувствовать едва уловимую тень поэзии и гнаться за ней, пока не загоню в угол и не засуну в свою глотку. Когда поэзия уходит, я дохну. Уходит мелодия, я дохну. Хрипнет голос, я дохну. Убери все сразу… нет, уж лучше пулю в лоб. Наркоман сделает все ради своей дозы, да? Ха! Мои дозы – мелодия, строки и глотка. Когда они приходят, я летаю. И все вокруг не такое уж и дерьмо. Главное, успеть их поймать, иначе крышка. Потому что выбор небольшой – либо я, либо они.
Тяжело выдохнул после тирады, которую буквально выплюнул в лицо Чесвику с такой ненавистью, что он даже приподнял уголок левой брови. Дал знак Вердану, чтобы он налил мне стаканчик виски, потому что сам уже не мог.
– Кто это – они? – невозмутимо спросил меня Честер.
– Пустота, яд и бездна.
– О как… – скептично вздохнул он, – У меня есть кое-что, что может скрасить эту унылую картину.
Чесвик порылся у себя в кармане, выудив скип-шприц с автоматической подсветкой:
– Наркоман – это наркоман, за какими бы строками он не гонялся и какие бы слова не произносил, – улыбнулся он своей мокрой улыбкой. – Что может заменить настоящий наркотик? – я глубоко вдохнул, а Чесвик остановил меня своей приподнятой бровью: – Не надо, не говори ничего. Это был риторический вопрос. Но меня впечатлил твой энтузиазм. Возьми. Это более… осязаемо, чем твоя поэзия.
– Какой?
– Такой, что улетишь на неделю.
– Я не балуюсь цифровыми, у меня нет имплантов, – плохой из Чесвика контрабандист, раз не удосужился узнать о клиенте базовую информацию.
На целую неделю уносят только комбинированные наркотики, но для этого нужно заранее просверлить свою башку и вживить чип. Плевое дело – я бы только за, но любые преобразования запрещал контракт. Нарушить его означало лишиться возможности выплевывать на фанатов слова, а между первоклассной наркотой и творчеством я всегда выбирал последнее. Восстание искусственного интеллекта сделало из землян трусливых скотов и загоняло планету в каменный век.
– Кажется, я сказал, что ценитель всего редкого, а не идиот, – рассмеялся Чесвик. – Все, что я предлагаю – редкость. Все, с кем я встречаюсь – редкость. И штучка у тебя в руках – тоже небывалая редкость. Или ты считаешь себя рядовым писакой, который знает только три ноты на разный лад?
И все же я взял шприц из ладони Чесвика, с любопытством осмотрел его, будто искал доказательство его честности. Красно-зеленая пластинка с подсветкой и пусковым механизмом – ничего особенного. Полагаю, доказательство должно было находиться внутри. Вряд ли Чесвик хотел, чтобы я увидел вечность прямо сейчас. Все-таки он мой фанат, он сам так сказал – я ему верил.