Arbitratust. Мрак Думлука. Александр Николаевич Константинов
на окружающий мир. Сейчас он вёл некий немой диалог со своим тёмным Я и готовил своё тело на растерзание кошмару. В том, что он придёт, у него не было никаких сомнений.
Свет начинает мерцать и становиться очень тусклым. За мокрым стеклом кабинки сразу же появляются тёмные силуэты, принадлежащие Запредельному Нечто. Холодная вода моментально становиться обжигающе холодной. Тело не выдерживает и начинает стонать от чрезмерного переохлаждения, но Алекс только сильно стискивает зубы и упорно продолжает изучать язык Мрака и забвения. Карта по не многу обновляется, а вода снова, в который уже раз, становиться похожей на кровь. Бесформенных теней всё больше и больше. Они ползут по потолку и стенам, то появляясь, то бесследно исчезая в наступившем полумраке.
Несмотря на тёплый вечер, в достаточно большой ванной комнате, где помимо душевой была, и ванна с раковиной, стало чрезвычайно холодно. Всё, до чего раньше прикасалась вода, моментально превратилось в некое подобие острых игл и, белого налёта, походившего на иней, и быстро оседавшего на всех поверхностях рисуя загадочные символы. Язык Мрака виден не только на стенах, потолке и полу, но он ещё и “звучит” в виде мелодии Запредельного, изрыгающей смерть и забвение.
–-Arbitratust, – медленно и тихо произнёс Алекс. – Я готов. У меня нет больше сил терпеть это.
–-Ещё нет, – сказало нечто пустым голосом, с примесью ледяного и стального безразличия. Откуда он исходил было определить невозможно. Алекс никогда не пытался понять этого, зная наперёд бессмысленность этой задачи. Его могучий разум был надёжно скован цепями самого Думлука, и которые не мог разорвать даже сам Цербер.
Алекс выключил воду и открыл стеклянную дверцу. Подойдя к зеркалу, он сразу увидел в нём своё отражение, но только было оно чёрно – белым, и за спиной которого, находился широкий тёмный коридор, служивший проводником не только неистового холода, но и безмерных боли и страданий. Тело Алекса вновь немного изменилось, нечто сменило несколько символов на его телесной карте, вызвав запредельный приступ боли. Отражение в зеркале исказилось в немой гримасе ужаса, а Алекс, как ни в чём не бывало, с упоением смотрел на дикие страдания своего зазеркального двойника. Сколько по времени длилось это неподдающееся объяснению действо, было неизвестно. Алекс пришёл в себя только у себя в комнате лёжа в кровати. Каким образом, он никем и ничем не замеченный всегда покидал душевую, оставалось тайной за семью печатями. Посмотрев на механические часы, висевшие над дверью, он мог лишь сказать одно: – Началось.
На часах было ровно половина первого ночи. Никто ничего не слышал и не видел. Кошмар пришёл тихо и не заметно для спящих рядом людей и дежурившей охраны, а сознание Алекса уже в который раз проваливалось в чёрную бездну немыслимого.
Он у себя дома. Хребты Безмолвия вновь встретили его своим неиссякаемым ужасом, неподдающегося осмыслению. На этих камнях пустоты, сам Инквизитор начертал его судьбу, запечатлев в вечности весь его путь, от безызвестности, до перерождения