Заклятие страхом. Борис Айроевич Саркисов
в его судьбе, по возможности трудоустроить, словом, взять опеку над ним, чтобы парень не затерялся в этой жизни. – Назаренко взял со стола конверт и протянул его Суз- дальцеву. – Возьми, может пригодиться. В колонии, между прочим, Эдвард в совершенстве овладел специальностью телевизионного техника. А такие мастера без работы не сидят. Ты, Захарыч, хорошо помнишь это дело?
– Даже очень. Тогда я в Петровске работал в отделе по расследованию убийств и возглавлял это дело.
– Это правда, что Эдвард Веригин сидел за двойное убийство?
Суздальцев снова нахмурился, его брови невольно сдвинулись в густую линию.
– Это дело, Семен, долго не давало мне покоя. Я по сей день продолжаю думать, что парень взял на себя чужую вину. И тому есть логическое объяснение.
Вот как! Почему?
– Думаю, от безысходности своего положения он сам отправил себя на нары.
– Можно подробнее? – подогретый любопытством и выпитым, шеф снова разлил в стопки коньяк и, когда они залпом выпили, коротко сказал: – Слушаю.
Тогда у меня так и чесались руки засадить… Нет, не Эдварда, а его отца Рема Павловича, для которого, как я позднее понял, творить зло – притягательное и исключительно выгодное занятие. Именно таких ублюдков, как он, следует гноить в тюрягах, чтобы они не калечили души других. Парнишка Эд фактически рос на моих глазах – я тогда жил напротив их дома, рядом с моей бывшей учительницей математики Стефанидой Евсеевной Садковой. Как ей, так и мне была известна вся подноготная семьи Веригиных. Ты не поверишь, Семен, но этот душегуб Рем подрабатывал себе на жизнь… Как бы это тебе сказать… сутенерствовал… Он стал сутенером собственной жены Глории. Рем спаивал ее, вводил в руку наркотики и подкладывал за солидные бабки под заезжих мужиков. Надоумил его на это молодой и нахрапистый парнишка по имени Феликс. Когда Рем решил избавиться от Глории, тот ему посоветовал: “Зачем гнать от себя бабу. Она достаточно смазлива, еще в соках, а значит может приносить неплохие барыши. И это даже очень хорошо, что ты постоянно держишь ее под мухой…” Идея пришлась по душе Рему, и он зачастил на железнодорожную станцию, откуда приводил мужиков, бесцеремонно подкладывал под них свою Глорию… Мерзопакостный тип.
– А Эдвард? – живо поинтересовался Назаренко. – А Эдвард где был в это время, и как он воспринимал эту кошмарную оргию?
– Думаю, он прекрасно знал о проделках отца. Бедный Эдвард! Он был зачат в пылу угарного опьянения своих родителей и, еще находясь в утробе материнской, подвергался внешнему насилию: даже беременную Глорию заставлял Рем пьянствовать, колоться, склонял ее к самым тесным интимным связям с чужими мужиками. Это продолжалось и после рождения Эдварда. В результате – биологический брак. Парнишка был внешне уродлив: большая и круглая голова держалась на худых, почти высохших плечах, за что кто-то из отцовского окружения окрестил его “Головастиком”. Он часто болел, его всегда сторонились сверстники, поэтому рос молчаливым, замкнутым, умственно