Качели судьбы 2. Триединый. Александр Сухов
мое счастье, никто из соседей в ночь пропажи старосты и мага не бдел у окошка. После просмотра очередной серии про замысловатые перипетии взаимоотношений несчастного дона Хулио с коварным доном Веласкесом и стоящей между ними красавицей Бьянкой, народ заваливался спать и дрых до утра без просыпу. Так что по мере общения с обитателями Дубков физиономия следователя становилась все более и более грустной.
А еще в процессе наблюдения за прокурорским я открыл в себе продвинутую способность к эмпатии. Поскольку эмоции Чувильского буквально перли через край (уж очень ему хотелось докопаться до истины) для меня оказалось несложно их проанализировать.
Успокоило, что меня, как вероятного убийцу он не воспринимал. При этом его профессиональное чутье настоятельно указывало на меня как человека причастного каким-то боком к недавним загадочным событиям. Ну не укладывается в его сознании, чтобы сельский дурак по кличке Жопа вдруг ни с того, ни с сего резко поумнел. А поскольку, означенная трансформация случилась с ним именно в тот момент, когда сын старосты, якобы, расправился со своими дружками и покончил жизнь самоубийством, значит тут что-то нечисто. Весь предыдущий опыт матерого следователя подсказывал ему, просто так подобные совпадения на ровном месте не возникают. А вот связать воедино весь пучок разрозненных фактов у него не получалось. И это его очень сильно бесило, но ничего он поделать он не мог. И еще один момент, если с застреленными парнями было все относительно просто, пропавших старосту и мага так и не нашли. То есть факт их гибели, хоть и очевиден, но недоказуем с точки зрения закона, по причине отсутствия тел.
Данное обстоятельство заставило меня поменять решение и не устранять физически назойливого прокурорского – все-таки человек старается как можно лучше выполнить свои профессиональные обязанности. По поводу его подозрений на мой счет я теперь не особо опасаюсь. Одних подозрений для того, чтобы подвергнуть человека процедуре полного ментального сканирования недостаточно. Для этого нужны железобетонные неопровержимые доказательства его причастности к преступлению. А доказательств в распоряжении Вадима Анатольевича так и не появилось.
Меня прокурорский посещал еще два раза. Вел задушевные разговоры, всё пытался их свести к теме моего чудесного просветления. Но я был на чеку и на всякие подобные заходы отвечал в одном ключе, мол, на все воля Господня, а дела божественные он может обсудить с иереем Михаилом местным приходским священником.
Кстати, насчет отца Михаила. Узнав о случившемся чуде, он примчался ко мне в дом и начал навязчиво внушать, де, надо бы меня показать какому-то тобольскому иерарху протоиерею Анисиму. Попик оказался настолько навязчивым, что мне пришлось его послать сначала вежливо со всем обхождением, а когда не подействовало, отборными матюгами. А нехрен. Обиделся, ушел, но все-таки анафеме «заблудшего во мраке материализма и атеизма» отрока не предал. Хотя, по мне, так его анафема как-то параллельно-фиолетово,