Две полурыбки. Юрий Меркеев
по затратам его сил фигурка. И больше никого вокруг. Наверное Оксана ревновала Сергея к его увлечению, и эта ревность вспыхивала с новой силой, когда он брал в руки не корабли, не лилию, не медвежонка, а ту незавершенную фигурку девушки, которая Оксане не давала покоя. Не раз в сердцах у нее чуть не слетало я языка язвительное: «Живем как шведской семьей – я, ты и твоя деревянная кукла.»
Оксана любила и тревожилась, и задавала вопросы… «Что случилось, Сергей? – спрашивала она, с волнением поглядывая на своего мужа. – Почему в последнее время ты ничего о себе не рассказываешь? Почему на все мои вопросы ты отвечаешь только улыбкой? Почему? Почему?» Сережа мягко обнимал ее за плечи и произносил ту самую округлую фразу, которую она неоднократно слышала и от мужа, и от отца, и от своих подруг, в искренность которых, впрочем, она уже давно не верила. «Подожди, пройдет, дай мне время… Наверное, это контузия…»
2
Друзей у Сергея почти не было. Сослуживцы по командировкам почти все определились в милицию, обвыкли там, заматерели, брали теперь от жизни все, что она дает, и даже больше… Два-три школьных товарища, забегавшие в иные времена посплетничать об общих знакомых, покурить и выпить вина, исчезли из его жизни примерно в то самое время, как Сергей решил изменить образ жизни – перестал есть мясо и выпивать.
Теща, привыкшая к странностям зятя, тем не менее очень болезненно отреагировала на его отказ от мясной пищи. Вегетарианство она считала одним из самых великих заблуждений человечества, была убеждена, что всякий христианин должен на исповеди каяться на Мясопусной Неделе за то, что не ел мяса, – ведь каются же православные во время Поста, что мясо едят, стало быть и наоборот нужно! – часто говорила, что Толстой Лев Николаевич мог бы прожить еще лет двадцать, если б не сглупил, отказавшись от мяса в пользу растительной пищи. Иными словами, Екатерина Васильевна была яростной защитницей мясоедства и с превеликим удовольствием проглотила бы какого-нибудь худосочного вегетарианца во время их гнусных проповедей отказа от мяса… Однако, – такова, видно, тяжкая доля всех тещ, – и к этой странности своего контуженного зятя она постепенно привыкла. «Повзрослеет еще… и блажь пройдет», – думала она.
Однако блажь не проходила. А вместе с этим в их доме стали появляться странные личности, особенно же выделялись худые, разряженные под хиппи, девицы, во внешности которых тесть усмотрел ту же отстраненность от жизни, что иногда всплывала во взгляде Сергея. В комнате зятя иногда висел какой-то тяжелый табачно-свинцовый дым, играла странная музыка и время от времени все собравшиеся там безудержно хохотали, хотя повода, кажется, никакого не было. Среди девиц выделялась одна – она была очень красива лицом. Звали ее Вероника. Однажды случилось так, что дома у Сергея никого не оказалось, а Вероника почему-то была одна. Она дала ему затянуться папиросой,