Нимфоманка. Алексей Ефимов
встретил ее у дверей. Все по высшему классу, все за твои деньги.
Она села.
Он сел напротив. Аромат туалетной воды, мужской запах с легкой сексуальной горчинкой, подействовал на нее возбуждающе: она снова хотела секса, после оргии ночью и утренней мастурбации – собственно говоря, поэтому она здесь.
– Я вас внимательно слушаю, Анна Сергеевна. – Врач подался вперед и заглянул ей в глаза, читая ее мысли. – Повышенное либидо?
– Да, – сказала она, встречая его взгляд. – Я нимфоманка. Я занимаюсь сексом пять раз в день, а в перерывах ласкаю себя. Я сплю с мужчинами без разбору. Я испытываю множественные оргазмы, после которых снова хочу секса. Я не могу так жить.
В серых глазах доктора зажегся огонек интереса, но больше ничто в нем не изменилось – он отлично владел собой.
– Как давно это с вами?
– Именно так несколько месяцев, но до этого постепенно усиливалось.
– Расскажите все по порядку, детали важны для понимания проблематики и выбора терапии.
– Мне трудно сосредоточиться, я все время думаю о сексе, поэтому извиняюсь заранее.
– Не волнуйтесь, мы никуда не спешим, у нас достаточно времени, – мягко сказал врач. – Начните с детства: отношения с родителями, ваши чувства, страхи. Чтобы было удобней, можете лечь на кушетку.
Она сделала, как он сказал. Сильные ноги, согнутые в коленях, легли на одноразовую простыню, черная юбка туго обтянула бедра. Светлые волосы рассыпались по изголовью.
– В детстве я была дурнушкой, – начала она после паузы. – Отец звал меня Хрюшей из-за фигуры и щек…
***
– Хрю-хрю, – будил он ее по утрам. – Хрюше пора в школу.
От него пахло лосьоном после бритья и куревом: он начинал день с двух сигарет подряд и курил почти непрерывно, отмахиваясь от врачей с их нудными рекомендациями. Не жалуя эскулапов, он ходил к ним раз в пятилетку и занимался самолечением: водка с перцем, лук и чеснок – средства от всех болезней.
Через семь лет, когда ей было пятнадцать, он умер от рака легких. Он утверждал перед смертью, в свойственной ему категоричной манере, что курение здесь ни при чем: все дело в стрессе и в Нижнем Тагиле, где жил в детстве рядом с металлургическим комбинатом.
Такой он был – папа.
Папа, которого нет.
Хрюша шла в школу. В школе над ней смеялись: она была пухлая, неуклюжая, некрасивая, жутко застенчивая – объект для шуток и унижений. Мальчики третировали ее, а девочки с ней не дружили, с паршивой овцой в стаде. Хрюша ходила по школе, уткнув взгляд в пол и вздрагивая от малейшего шороха.
Отец был мастером критики.
«У тебя лишний вес, – любил говорить он. – Возьми себя в руки, не ешь булки и макароны, сбрось несколько килограммов. В кого ты такая? Я не толстый, мать – тоже, я б на толстую не запал».
Матери было не до нее: мать ездила челноком между Турцией и Москвой и, как впоследствии выяснилось, встречалась с мужчиной, за которого вышла замуж после смерти отца.
Отчим не звал ее Хрюшей. Он ласково с ней обращался, дарил ей подарки, делал ей комплименты – и как-то раз, выпив и не справившись с чувствами, лишил ее девственности в день совершеннолетия. Было больно и стыдно, а во второй раз и в третий, и дальше было приятно. Хоть кто-то ее хочет. Она стала женщиной поздно, последней в классе, но сразу сделала всех. Она занимается сексом два-три раза в неделю, со взрослым мужчиной, а не с каким-нибудь малолеткой – вам, девушки, это не снилось. Стыдно ли ей? Нет. Она придумала себе объяснение: если он занимается сексом с ней, значит, не любит маму. Если не любит маму, значит, не имеет значения, с кем он спит. Он лгун и подонок. Он ее изнасиловал, совратил. Что остается ей? Признаться во всем матери? Кому станет легче? Однажды мама с ним разведется – к этому все идет, отношения портятся – и тайна останется тайной, а дочь останется с мамой.
Она не испытывала оргазма, секса ей не хотелось, но она не отказывалась, когда он к ней приставал. Он ласкал ее всю, облизывал как конфетку, шептал нежно в ушко – она чувствовала себя женщиной, а не Хрюшей.
Сев на диету, она сбросила одиннадцать килограммов. От Хрюши ничего не осталось, кроме низкой самооценки. Несмотря на шок одноклассников, уверенности в себе у нее не прибавилось. Она ходила, все так же уткнув взгляд в пол, сутулясь и портя осанку. Сейчас, в тридцать пять, она понимает, какой красивой была: стройная, длинноногая, со впалыми скулами и голубыми глазами, фотогеничная, – но в то время считала себя толстой и продолжала худеть. Она отказалась от мяса. Она ела фрукты и овощи, изредка – сыр, еще реже – рыбу, и не слушала мать с ее слезами, угрозами и уговорами. Хрюша толстая, она должна похудеть – вот ее цель. Порой она ела при матери, чтобы ее успокоить, но позже шла в туалет и избавлялась от пищи, сунув два пальца в рот. Бледная, нервная, истощенная, она плохо спала по ночам и плохо училась в школе. От нее шарахались как от призрака. Отчим потерял к ней интерес и этого не скрывал. «Ты слишком худая, –