Трещинка. Юрий Меркеев
насчет пашпортов.
– Перепись что – ли? Так была вроде.
– Да нет, чай. Про число антихристово спрашивал. В пашпортах, значит. А оно уже на всех нас заведено, число это. В магазин пойдешь, тебя там ихняя машина всего просветит, с головы, значит, и до ног. И ежели нет пока на тебе числа антихристова, то три шестерки незаметно приляпает. Как в пашпорте. Во как!
Довольная своим рассказом Фотиния успокоилась окончательно.
– Ладно, – шепнула она, доверчиво поглядывая на Олега. – Тепереча иди к его келейке, жди у входа. Службу отслужит батюшка, я ему о тебе скажу. Как бишь тебя? Буйнов?
– Бойцов я, Олег. После лагеря здесь был на послушании. За свиньями присматривал. Он должен помнить.
– Ну, значит, так и доложу. Примет так примет. А не примет, не обессудь. Значит что-нибудь есть на тебе. Уж он-то душу человеческую насквозь видит. Коль что не так, ноги тебя сами понесут. У-ух!
Бойцов улыбнулся «сочному» рассказу Фотинии, поблагодарил ее, еще раз поздравил с праздником, и, выхватив взглядом огромную фигуру Ферапонта, грозно возвышавшуюся над царскими вратами, вышел из церкви.
Иеромонах появился на улице примерно через час. Одет он был в праздничную ризу, из-под которой золотом отливали богатые епитрахиль и пояс. С левой и правой стороны иерейского облачения были перекинуты набедренник и палица – знаки особых церковных заслуг отца Ферапонта. Вышел он из храма в окружении многочисленных духовных чад, которые ловили всякое движение наставника и своими согбенными спинами, казалось, выражали бессловесные смирение и любовь. Справа от иеромонаха шли крепкие низкорослые старички, ряженые в казачью офицерскую форму, – сие пышное воинство несло хоругви и иконы. Слева от Ферапонта, едва поспевая за ним, семенили сгорбленные сухие старушки – мармазеточки, запакованные, как монахини, во все черное. Позади этой свиты тащились убогие, юродивые, с трудом передвигающиеся больные телеса.
Возле входа в келию отец Ферапонт остановился, чинно повернулся к людям и, подняв правую руку в жесте клятвенной правды перед людьми и Богом, обратился к застывшим в ожидании пророческих слов духовным чадам:
– Глаголю, дети мои, не от себя. Но от Духа Святаго, Который снизошел на многогрешного монаха Ферапонта в великий праздник Пятидесятницы. Наступают последние дни века сего. Ибо явился на землю злой гений. Услышал я, дети мои, нынешней ночью небесную музыку. Колокольный звон лился с небес. Заем разошлись небеса и спустились по небесной лестнице ко мне три ангела в белых одеждах.
Отец Ферапонт сделал внушительную паузу, обвел значительным взглядом оцепеневший от этих слов люд, и, очертив пред собою щепотью воздух крестом, продолжал вознесшимся голосом:
– И сказали мне ангелы: «Посланы мы Господом нашим, Отцом Небесным для того, чтобы спаслись остатки истинно верующих. Ибо пришел к нам в мир новый обманщик для того, чтобы сбылось пророчество Иоанна и правил он людьми три с половиной года. И явился