Охранник для президента. Александр Цыганов
и, вглядевшись в его лицо, отчего-то с восхищением шепнула: «Вот это да!» – и ушла скоренько. А он не то, что капельницу был не в состоянии заметить, своё имя не сразу на ум пришло.
Но здесь маленько пооживился: с детства осталось стойкое убеждение – раз врачи рядом, всё будет как надо. И стал для начала по сторонам оглядываться, в себя приходить. По-всему получалось, что это была больница.
Загадкой оставался промежуток времени, из которого непонятным образом и попал Игорь Русанов в эту комнату. Хотя всё тело жгло как калёным железом, но наши надёжные помощники глаза, кои, как известно, ещё являются и зеркалом души, тем временем внимательно разглядели окружающее, и кое-что прояснилось. Эта длинная и довольно грязноватая комната с рядом кроватей, снабжённых какими-то громоздкими приспособлениями, оказалась, как ни странно, реанимацией. Об этом на широком наддверном стекле и возвещалось красной трафаретной надписью.
Безрадостную обстановку реанимации с голыми сизыми стенами дополняли неподвижные больные на кроватях, а одна, дальняя, оказалась с накиданными прямо на пустой матрац металлическими банками. Довершало обстановку полное отсутствие людей в белых халатах, даже входная дверь была приоткрытой.
Всё это с трудом могло внушать серьёзное доверие к месту пребывания. Надо было собраться с мыслями и начать соображать как всякий нормальный человек. И если бы в дверь реанимационной в это время кто-либо случайно заглянул, то он как раз и принял бы лежащего мужчину с бородой и усами за не совсем здравомыслящую личность. То, подняв синие глаза к потолку, он что-то шептал вполголоса, а то, успокаиваясь, вновь начинал горячо, вполслуха бормотать. Но удивительней всего было сейчас происходящее с мужчиной. Его бледное, почти прозрачное лицо становилось похожим на обычное лицо здорового человека; лишь с левого виска к щеке спускалась кровавая царапина, да похожая пересекала высокий лоб, прикрытый тёмно-русыми волосами. В общем, с небольшой натяжкой можно было признать, что человек на глазах постепенно приходил в себя: улучшилось дыхание, и сам взгляд стал более-менее терпимый, не замутнённый страданиями.
На боковой койке, шевельнувшись, застонал мужчина, и Игорь, было, вскинулся помочь. Куда там – за самим ещё надо глаз да глаз. Правда, общая слабость отчего-то уже не беспокоила: как ушли силы, так и возвратятся.
Другое, ещё не вернувшееся в сознание, всё ощутимее подмывало изнутри, и вскоре стало тревожить настолько серьёзно, что, наконец, просто отпустило память в «автономное плавание».
Ведь дома его ждут, не дождутся, – совсем заждались! Машенька, как на грех, заболела – простыла, да и Алёшка ещё полностью в себя после той же простуды не пришёл: поветрие какое-то на семью навалилось!.. Ближе к вечеру он и отправился к родителям за мёдом, – всё так и было. Тогда каким образом он отныне здесь, на больничной койке, без мёда и всего того провианта, что в нагрузку было наложено в старую материнскую сумку?..
Откуда-то из верхнего угла палаты, наискось к полу, ослепив глаза, отразилась раскалённо-белая