Встречный ветер прошлого. Андрей Волков
он решил взбунтоваться против своего удела, круто изменить свою судьбу, поймать птицу удачи за хвост. Прочитав газетную заметку о том, что в городе объявлен конкурс на лучший архитектурный проект года – сооружение высотной фешенебельной гостиницы для иностранцев, он решил попытать счастья. В приемной комиссии Сергей узнал требования, предъявляемые к будущему гранд-отелю, взял в своей фирме отпуск, проникся замыслом, засел за работу. Днями и ночами он набрасывал эскизы, расчерчивал листы ватмана. Он не знал, есть ли у него талант зодчего, да и это было для него не столь важно. Он что-то не припоминал, чтобы его духовные наставники Ницше, Ибсен, Штирнер хоть раз, хоть где-нибудь упоминали слово талант. Воля – да. Сила – да. Хотение – сколько угодно. А талант – нет. Оно отсутствовало как никчемное в их богатейших лексиконах. Туманное, зыбкое слово – талант, Ледягин заменил для себя понятием Воля. Ночи напролет, расчерчивая картон с верой в свою скорую победу, он считал себя даже не архитектором, а воином, бойцом. Его поле битвы был чертежный стол. Его оружие – карандаш, листы ватмана, его мысль, его фантазия, его воля. Его союзники – тихая безмятежная ночь и звездное небо за окном. Его резервы – крепкий кофе, сигареты, водка и еще что-нибудь взбадривающие, прогонявшее усталость и сомнения. Его тылы? Вот тыла-то надежного у него никогда не было. Нехватка денег, их добывание, нужда и забота о хлебе насущном не давали ему возможности целиком отдаться любимому занятию – сотворению серьезных архитектурных вещей. К чему, во всяком случае, он стремился. Как бы там ни было, тогда, за месяц затворничества и упорного кропотливого труда он закончил проект гостиницы. Своему творению и потенциальному детищу он дал рабочее название «Ева». Имечко вполне европейское и вполне подходящее, чтобы назвать им отель для заезжих иностранных туристов. Когда-то он пережил бурный роман с одной особой, нареченной этим древним библейским именем, закончившийся для Сергея весьма грустно. Девица попросту собрала шмотки и, оставив прискорбную прощальную записку на комоде, когда Сергея не было дома, ушла от него. Сергей недолго горевал, а потом не то в насмешку, не то в память о Еве решил назвать ее чудным именем проект своей вполне возможной в будущем гостиницы. Он не хотел, чтобы его воспоминания о Еве увяли, поникли, он решил воскресить их и воплотить сначала на листах ватмана, а в дальнейшем, бог даст, запечатлеть, увековечить в стекле, мраморе и бетоне. К тому же его бывшая любовница имела некоторое отдаленное сходство с небоскребом, который представлял в своем воображении и проектировал Сергей. Гибкая и изворотливая в постели, Ева была высокой, стройной сногсшибательной стюардессой, в юности занимавшейся баскетболом. Набрасывая контур высотного здания, вспоминая Еву, он видел композицию окон и витражей, цветовую гамму балконов и террас фасада здания в форме гигантской женской фигуры, возвышающейся над хаосом улиц, поражающей взор своей леденящей, отсвечивающей наготой в дневное время, страстной, пылающей огнями, в вечернее. Работая над этим проектом, он как бы заново пережил свой оборвавшийся