Лебединая песня. Alqualonde. Дарья Никифорова

      ISBN 978-5-0064-1309-2

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      ГЛАВА I

      Это чувство, когда ты падаешь во сне. Не просто свободное падение, а резкий скачок, и даже сквозь сон, ты чувствуешь, как захватывает дыхание, как руки немеют, и ты пытаешься кричать, чтобы остановиться. И просыпаешься. Где-то. С кем-то и с дикой болью в голове – от кокаина или бренди, когда твоя башка изнутри напоминает пакет с поп-корном, который долго лежит в микроволновке и взрывается. Мне срочно нужен аспирин. Поднимаюсь и шатаясь иду на кухню. Что это за квартира?

      Судя по фотке на комоде – это Гвен. Моя подруга, которая в такой же отключке, что и я пять минут назад. Полка с медикаментами высоко, и я на стуле пытаюсь дотянуться до нее. Ага, достала. Глоток воды. Эта живительная сила, если заливать в глотку не только алкоголь. Я толкаю Гвен и пытаюсь найти под ней мою сумку. Она храпит и переворачивается на бок. О, моя сумка. Достаю телефон. Семь пропущенных. Один от мамы, три с работы, от Кирана два и незнакомый. Я не буду звонить никому. Надо доползти до дома, принять душ и повалить на работу. Уволить не могут – ни у одного придурка не хватит наглости и ума сместить меня, капризную приму. В кошельке есть деньги, алло, такси? На Мейн-стрит, 26, пожалуйста.

      Двадцать минут под теплыми струями воды, ванильный гель для душа и мягкое полотенце делают своё. Я чувствую себя лучше. Чашка кофе и крем для рук – вот моё спасение. Сидя на диване на тридцать четвертом этаже дорогой квартиры в центре Манхэттена, обставленной современной мебелью и техникой, я чувствую, как горячий кофе из Бразилии или из Теннеси, откуда его, обычно возят под маркой «Эль Ситаро», проникает внутрь и наполняет живот теплом. Только меня напрягает эта картина на стене. В черной рамке. Идиотское современное искусство, не для средних умов, короче. Нарисуйте море, и я поразмышляю. Надо попросить консьержку убрать её. Звонок. Киран.

      – Привет. Ты жива? Ты где? – раздается в трубку от бывшего парня, с которым мы до сих пор общаемся. – Миссис Марс уже литр успокоительного выпила! Ах, да, я не представилась – Оника Марс, телеведущая одного модного развлекательного канала в городе Нью-Йорк.

      На работе завал. Десятки людей носятся перед съемкой Эллен Вуди, очередной фавориткой нашего редактора. Пудрят ей нос и поправляют причёску. Свет в студии загорается, и она начинает лепетать скороговорки для разминки. Оператор кричит, чтобы все валили из кадра, и начинает снимать.

      «Добрый день, с вами я, Эллен Вуди, и это новости 24 канала». Отстойная девка. Тупая и смеётся ужасно. Но у нее большие сиськи, что, безусловно, радует половину съёмочной группы и Карла, нашего гуру правописания. Я зашла в свой кабинет и плюхнулась на стул. В коридоре раздаются голоса – Карл понял, что я пришла. Как достала меня его болтовня… Высокий, как каланча, несуразный тип с узкими плечами и толстыми ляжками, вечно пытающийся выглядеть респектабельно, но дешёвый костюм цвета детской неожиданности с бордовым галстуком, больше говорит о том, что его любимый магазин «Папл Дженкинс», где одеваются маргиналы, а не «Иззи Кроутвилл», предназначенный для богатых клиентов. Он влетает ко мне с глазами, как у чихуа-хуа, почти также дрыгая руками, как несчастная собачонка лапками, пока её сумасшедшая хозяйка выбирает ей пуховичок и собирается отвести на чистку языка.

      – Оника, сколько времени? – спрашивает Карл, глядя на меня и притопывая.

      – Половина третьего, хорошая погода, не так ли? – я встаю налить себе стакан воды.

      – Фактически ты отработала сегодня – он злится, – на тебе вечерний выпуск шоу, помнишь? Через полтора часа съёмка, – он часто дышит, как будто его надувают соломинкой для коктейлей, словно жабу, которую мучают детишки в знойный день посреди деревенской улицы. Впрочем, ему, как и этой жабе не везёт – Эллен частенько вытаскивает всё из его кошелька, и оставляет глазеть на улице, перед витриной, как она мерит очередное колье из пяти бриллиантов с платиновым напылением в магазине «Империя Руффало», где покупает себе драгоценности Ким, мать её, Кардашьян.

      – Я помню, Сид должен был написать текст на суфлёр ещё раз, чтобы не получилось, как в прошлый четверг. – Я вспомнила забавную ситуацию о том, как одно неправильно поставленное ударение меняет смысл предложения, – а что, есть какие-то проблемы? – я удивленно вскидываю брови и под ношу стакан к губам.

      – Нет, кроме того, что ты вечно ведёшь себя будто бы тебе полмира должно денег. – Он складывает руки на груди.

      – А кто гость сегодня? – я самозабвенно смотрю в окно, делая вид, что не слышала его слов. – Надеюсь, вы не позвали какого-нибудь идиота рассказывать про комариную сетку и важность её использования? – я вспомнила диалог с директором фабрики по производству средств от насекомых. Хуже него была только Меган Фокс.

      – Сегодня гостем станет Эсквар Поринак, чешский магнат, разбогатевший на создании автоматических ватных палочек. Он расскажет, как в Чехии справляют Жёлтую годовщину, – смешно, но я заметила, как у Карла вспотел лоб, и капля