Футураструктурология (Новый Вавилон). Часть 2. Э. Н. Сокол-Номоконов
Последнее, несомненно, ослабит влияние метрополии и, вероятно, на некоторое время приведет к сокращению географических границ империи. Вместе с тем, если США удастся совершить инновационный скачок, то они возвратят себе былое могущество, предлагая новые уникальные продукты на мировом рынке. Ограничения на импорт продуктов из Китая, о которых говорится в правительстве США, связаны с диспропорциями во внешнеторговом балансе между этими странами, а также со значительными долговыми обязательствами Вашингтона перед Пекином. В своей традиционной манере империя использует политическую риторику, когда желает оказать экономическое давление. Сокращая ввоз трудовых ресурсов и трудовую миграцию, США ищет пути к решению обостряющихся проблем «лишних людей». Вопрос о том, способны ли США подготовить и совершить радикальный прорыв в одиночку, не имеет ответа, поскольку в современном мире решение таких задач требует концентрации ресурсов многих национальных экономик, однако научные прорывы могут совершать и отдельные ученые. Источником внутренней турбулентности экономической среды в США сегодня является противостояние в обществе и в экономических элитах тем инициативам, которые высказывает правительство, хотя необходимость этих изменений понимают многие. Трагедия Трампа в том, что он неотчетливо артикулирует свою экономическую программу в той ее части, которая касается интересов американских корпораций за рубежом (не говоря о том, что он неполиткорректен даже по американским меркам).
Внешним источником турбулентности для экономики США является растерянность игроков имперского рынка, которым неясна степень их дальнейшего участия в новой экономической политике США, поэтому следует ожидать большей волатильности [174] притока прямых инвестиций в американскую экономику.
Замороженные перспективы трансатлантического проекта усиливают обособления и национализацию экономик в империи и в Евросоюзе. Они подвигают Евросоюз, с одной стороны, к аналогичному экономическому поведению на внутренних рынках исходя из инстинкта следования Большому брату, с другой – к отказу от такого следования и началу строительства собственных имперских проектов. Наблюдаемая политическая картина скорее говорит нам о том, что следом за Великобританией Евросоюз могут покинуть другие ключевые игроки, и это сделает данный проект окончательно нереализуемым. Европа и Китай хотят торговать и инвестировать в экономики друг друга, но на основе все той же имперской модели, а следовательно, получить односторонние преимущества от этого процесса. Если им удастся найти консенсус, то возникнет вопрос об эквивалентности продуктовых обменов и инвестиционных потоков, что соответствует китайской внешнеэкономической доктрине, но на деле приведет к еще большей продуктовой зависимости Евросоюза. При этом Евросоюзу вряд ли удастся играть роль лидера