Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908. Цзюн Чан
народом, а китайцы представляются нам варварами. Так вот что наша цивилизация делает с варваром».
Когда Цыси с мужем и сыном в сентябре 1860 года покидала Старый летний дворец, тот находился в зените славы. Осень в Пекине считается самым благоприятным временем года, когда солнце уже не печет, лютые морозы еще не наступили, а песчаные бури из северо-восточной пустыни не обрушиваются на город, как это бывает весной. За считаные дни до высадки европейских союзников на китайское побережье ее муж отпраздновал свой тридцатый день рождения[10], и по традиции горячо любящему оперу монарху, пусть даже переживающему многочисленные беды, позволялось потешить свою страсть на протяжении четырех дней. Огромная сцена, сооруженная в три яруса, стояла на открытом воздухе около просторного озера, а Цыси наблюдала представление вместе с ним из беседки во внутреннем дворе. В финале толпы актеров – мужчины тогда играли роли и мужчин и женщин, а также богов – пели и танцевали на всех трех уровнях, поздравляя императора в день его рождения. Под ясным осенним небом ветер разносил музыку во все решетчатые окна пропитанной ароматами дворцовой территории. Великолепие Старого летнего дворца запало в сознание Цыси, и теперь оно будет часто преследовать ее. Восстановление его станет для нее одержимостью.
Преодолев 200 километров в северо-восточном направлении, императорский двор вышел за Великую Китайскую стену и прибыл в императорский охотничий домик, находившийся на краю монгольских степей, в холмистой области Чэндэ. Этот «домик» на самом деле даже превосходил размерами Старый летний дворец, хотя по убранству значительно уступал ему. Он считался основным лагерем для охотничьих забав предыдущих императоров. Император Кан-си, построивший данный домик в 1703 году, числился мастером охоты и однажды за одну только неделю убил восемь тигров. Вечерами императоры со своими сопровождающими зажигали костры, чтобы зажарить свою добычу; в свете пламени костров они пили вино, пели песни и плясали в чисто мужской компании. На берегу протяженного коварного озера они устраивали состязания борцов и соревнования в гребле. Одно из зданий представляло собой копию дворца Потала в Лхасе, и в воинственно выглядевшей монгольской юрте лорд Макартни в 1793 году получил у императора Цяньлуна бесполезную аудиенцию. Цыси никогда не бывала здесь раньше. Ее мужу на протяжении всего своего правления приходилось справляться с нарастающими беспорядками, так что сюда они попали только лишь в качестве беглецов.
На протяжении невиданного нынешнего династического надлома Цыси еще не играла никакой политической роли. Она оставалась запертой в гареме, где ей было опасно даже намекать на свои воззрения. Ее роль состояла в том, чтобы приглядывать за сыном, которому в то время шел пятый год от роду. Полвека спустя, в 1910 году, после ее кончины англичанин сэр Эдмунд Бекхаус издал популярную биографию Цыси, озаглавленную «Китай при вдовствующей императрице» (China under the Empress Dowager), в которой
По традиции возраст в Китае исчислялся с момента, когда новорожденному исполнялся год.