История Петербурга в преданиях и легендах. Наум Синдаловский
мне здесь нечего».
Через сто лет появилась легенда о другой цыганской певице, Степаниде, или Стеше, как её называли в таборе. Голос у неё был такой необыкновенный, что сам Наполеон отправил за ней карету и личного посланника, чтобы привезти в Париж. Но Стеша отказалась. Тогда Наполеон сказал, что если она не идёт к нему, то он сам пойдёт к ней. И во главе армии двинулся на восток. Дошёл до Москвы и снова послал за Стешей. В это время она жила в Бессарабии. И снова Наполеон услышал отказ. В гневе он сжёг Москву и двинулся в Бессарабию, чтобы хоть раз услышать её голос. Но был настигнут русскими войсками и разбит при Березине.
Однако вернёмся к последовательности нашего рассказа. Долгое время в Петербурге сохранялись традиции, заложенные Петром. Так, с 1700 года праздник Нового года стали отмечать не 1 сентября от сотворения мира, а 1 января от Рождества Христова. На Новый год Пётр повелел жечь костры, пускать фейерверки и украшать дома вечнозелёными ёлками. От Петра, если верить легендам, пошел на Руси и Дед Мороз. Будто бы, обнародовав указ о Новом годе, Пётр пошёл проверять его исполнение. И обнаружил одного ослушника – какого-то пьяного боярина. Велел одеть его в шутовской наряд и приказал ходить по домам и напоминать о царском указе. Так якобы и зародилась традиция Дедов Морозов. Надо сказать, что после смерти Петра обычай ставить ёлки сохранили только трактирщики. Свои заведения они продолжали украшать ёлками, не убирая их в течение целого года. Понятно, что хвоя осыпалась и через какое-то время деревья представляли собой колючие палки. Говорят, отсюда пошло выражение «ёлки-палки».
Другая традиция, введённая Петром, связана с храмовым праздником Петропавловского собора, так называемым Петровым днем, когда в Комендантском доме давались ежегодные обеды для причта. На этих обедах «непременно являлись громадные осётры на деревянных лотках, четверо лакеев не без усилий обносили гостей лакомым блюдом». По преданию, Пётр Великий, предоставив коменданту рыбные ловли около крепости, завещал ему к обеденным столам в местные праздники крепости подавать целого осетра и притом «изловленного не в какой другой реке, а непременно в Неве или Ладожском озере». С середины XIX века поймать в Неве осетра к определенному сроку становилось всё труднее. Однако традиция сохранялась, и коменданты в праздничные дни всегда посылали духовенству собора сто рублей в конверте с надписью: «На осетра».
На петербургских улицах время от времени можно было встретить свободно гуляющего арабского скакуна – любимого коня Петра I по кличке Лизетта. Лошадь была необычайно привязана к своему хозяину. Об этом в Петербурге слагались легенды. Рассказывали, что если царь долго не навещал его, то она убегала из стойла и сама разыскивала своего хозяина. Будь то в палатке или на открытом воздухе, во время отдыха или застолья, лошадь подходила к Петру, охотно ела из рук его приближённых. Если случалось по какой-либо причине откладывать намеченную ранее поездку и осёдланную лошадь уводили