История Петербурга в преданиях и легендах. Наум Синдаловский
II. По разным причинам она откажется использовать скульптуру, созданную при жизни Петра итальянцем Растрелли, и закажет французскому скульптору Фальконе новый монумент. Вокруг этого монумента родится несметное количество легенд. В своё время о них мы расскажем. Но есть легенды, в которых так тесно сплетены петровское, екатерининское, да и сегодняшнее времена, что порою создаётся впечатление, что памятник Петру начал созидаться ещё в начале Северной войны, и продолжает совершенствоваться в наши дни. Ни один жанр литературы не знает такого откровенного, подчёркнутого смещения времени и пространства, какое позволяет себе фольклор. Однако не в этом ли именно и состоит очарование всякой легенды? Соединить несоединимое, связать несвязуемое, с простодушной непосредственностью перепутать даты, превратить истину в вымысел, а правдоподобие в правду и предстать, наконец, в поэтическом образе народной легенды.
Вот эти легенды о памятнике Петру Великому. Характерно, что многие из них записаны не в Петербурге.
«Когда была война со шведами, – рассказывает северная легенда, – то Пётр ездил на коне. Раз шведы поймали нашего генерала и стали с него с живого кожу драть. Донесли об этом царю, а он горячий был, сейчас же поскакал на коне, а и забыл, что кожу-то с генерала дерут на другой стороне реки, нужно Неву перескочить. Вот, чтобы ловчее скок сделать, он и направил коня на этот камень, который теперь под конем, и с камня думал махнуть через Неву. И махнул бы, да Бог его спас. Как только хотел конь с камня махнуть, вдруг появилась на камне большая змея, как будто ждала, обвилась в одну секунду кругом задних ног, сжала ноги, как клещами, коня ужалила – и конь ни с места, так и остался на дыбах. Конь этот от укушения и сдох в тот же день. Пётр Великий на память приказал сделать из коня чучело, а после, когда отливали памятник, то весь размер и взяли из чучела».
И ещё одна легенда на ту же тему, записанная в Сибири.
«Петр заболел, смерть подходит. В горячке встал, Нева шумит, а ему почудилось: шведы и финны идут Питер брать. Из дворца вышел в одной рубахе, часовые не видели. Сел на коня, хотел в воду прыгать. А тут змей коню ноги обмотал, как удавка. Он там в пещере на берегу жил. Не дал прыгнуть, спас. Я на Кубани такого змея видел. Ему голову отрубят, а хвост варят – на сало, на мазь, кожу – на кушаки. Он любого зверя к дереву привяжет и даже всадника с лошадью может обмотать. Вот памятник и поставлен, как змей Петра спас».
В главе об основании Петербурга мы уже рассказывали легенду о попытке Петра I перескочить через Неву на своем арабском скакуне. Помните, как разгоряченный император, не долетев до середины, плюхнулся в воду, понял свою ошибку, проговорил «Божье и моё» и начал строить город. Но вот уже в наше время со слов некоего старообрядца петербургский писатель Владимир Бахтин записал ещё один вариант той же легенды. В ней всё, как в первой, за исключением вывода. Два раза Пётр восклицает: «Все Божье и моё!» и оба раза прыжок через Неву удается. А на третий раз хотел прыгнуть и сказал: «Все моё и Божье!». Да так и окаменел с поднятой рукой.