Абиссинец. Анатолий Подшивалов
миску и ложку и налили варева из гороха, который им привез интендант, после того как они наотрез отказались от местного проса. Так что, пока ел густой гороховый суп с бараниной и луком (необычайно вкусно!), пришел казак, что увел лошадку, и показал какой-то шип, вроде от растения, но довольно длинный. В руки он мне его не дал и сам держал за толстый кончик, сказал, что шип может быть ядовитым – они посмотрят за лошадкой, которой какая-то сволочь воткнула этот шип прямо в сухожилие, ну и подрезала седло. Как же так, я уже привык к этой смирной лошадке, ее-то за что, скотинку бессловесную?
Казаки, увидев, что я расстроился, стали меня утешать:
– Не беда, ваше скородие, мы вам такую же смирную лошадку подберем, у нас их много после артиллеристов осталось.
Сказал, что пусть пока у них лошадки побудут, а утром привяжите у моего шатра новую и капитану Букину подберите получше, под седло – он все же лучший наездник, чем я, гражданский.
– Э, знаем, какой вы гражданский, когда надо, то мчитесь, как ветер (это где это они меня видели мчащимся, как ветер, или я уже что-то про себя не помню?).
Укладываясь спать, положил под подушку заряженный «Штайр».
Утром Ефремыч принес с негусовой кухни (я теперь там столовался) яичницу, вяленое мясо (вроде как козлятину), фрукты и пшеничные лепешки с тмином. Спросил, не забыл ли он про себя, – ответил, что тоже подхарчился. Попросил кофейку сделать, взбодриться. Пока пил кофе, пришел Букин, чуть не в слезах: оказывается, неизвестные ночью (несмотря на охрану) прорезали дырку в шатре, проникли внутрь, изорвали карты, повалили песочницу и растоптали бумажных солдатиков. Интересно, они валили песочницу три на четыре метра бесшумно и рвали бумагу тоже? Пошли жаловаться Ильгу. Спросил, есть ли здесь министр тайной полиции или лицо, исполняющее эти функции? Оказывается, есть, но он в Аддис-Абебе и занимается тем, что ловит воров и хулиганов (и у каждого раса есть такой человек, иногда сам из бывших воров). А в лагере никакой комендатуры и военной полиции нет. Понятно, кто что хочет, тот то и творит – средневековье…
– Альфред, это непорядок. Насколько я помню, в римском военном лагере был префект лагеря. Обычно из старых центурионов, и он следил за порядком и наказывал провинившихся. Что делать? Не к негусу же идти?
Альфред сказал, что разберется, и точно – появился командир гвардейцев, что несли стражу у шатров, посмотрел, что творится внутри, и скоро мы услышали свист плетей и вопли наказываемых стражей, впрочем, мне показалось, что они кричат как-то уж больно театрально и плети со свистом рассекают воздух, но бьют не по мягкому, а по жесткому, похоже, как по бревну. Не приказал ли самим стражам какой-то большой местный генерал перевернуть все вверх дном, чтобы «али» неповадно было свои порядки вводить?
Пришел начальник стражи и сказал, что наказанные получили по сто плетей, я захотел на них взглянуть, пусть приволокут сюда. Вскоре, подталкивая копьями, показались две фигуры в шамах, их поставили на колени, и я спросил у начальника стражи, что, правда,