Станция. Георгий Викторович Протопопов
Ну нет, реальность происходящего сомнений не вызывала, Олег в этом, пожалуй, разбирался. Недавний кошмар далеко не первый такого рода. После пьянки случается похмелье, а когда оно проходит, начинаются, как он это называл, «отходняки». Всё вокруг пугает, а спать и вовсе страшно ложиться – весёленькие приходят сны. А самый страшный кошмар, как понимал Олег, для него тот, когда всё кажется обычным и реальным, и действительно думаешь, что не спишь, и вдруг в эту реальность вкрадывается какая-нибудь мелочь, которая напрочь её ломает. И сразу за этим – ужасное пробуждение. Вот и в этот раз он проснулся таким же образом. За некоторыми исключениями: похмелья у него не было (по крайней мере, уже не было), неоткуда было взяться и «отходнякам», а во-вторых, эта чёртова реальность ничуть не утешительнее недавнего кошмара, так же как будто сломана непонятной, но существенной мелочью, так же стремится вынести мозг, ждёт, чтобы он начал орать как резаный – слепо, ничего не соображая, без остановки. И тем не менее, Олег знал, что это всё настоящее, и крик тут не поможет. Всегда знаешь, когда реально проснулся, и нечем уже себя успокоить – всё так, как оно есть.
Однажды Олегу приснилось, что он пытается уснуть в своей постели, а ему мешает включенное радио в комнате. И вот он лежит, слушает всякие новости, но встать и выключить радио – лень. А когда пошли песни, Олег внезапно и отчётливо вспомнил, что никакого, нахрен, радио в комнате не было и нет. Вот тогда его тоже объял дикий ужас, и потом он проснулся. Кошмар ведь? В понимании Олега это бесспорно было так. Тогда тоже сердце бешено колотилось, и дыхание никак не могло выровняться, но проснулся он в той же самой постели, и радио не было, и всё было нормально, и Олег знал, что проснулся. Как и сейчас. Только вот теперь всё было ненормально. Вот и вся разница между сном и явью – так сразу и не просечёшь, есть ли она вообще, эта разница.
Олег, словно пытаясь настроить себя на что-то, агрессивно провёл ладонью по коротенькому ворсику белесых волос – недавно брился налысо, после чего некоторое время ходил, как кто-то выразился, в этакой «белой шапочке для плавания» над загорелым лицом. Теперь волосы немножко отрасли, и их колючее и более чем реальное прикосновение к ладони настроило наконец Олега на решительный лад.
– Пойду, – сказал он себе.
Особых вариантов не было, и Олег пошагал к вокзалу. Прошёл мимо огороженных клумб, мимо неработающих фонарей и мимо пары разлапистых елей, поднялся на две широкие каменные ступени и остановился перед остеклённой двустворчатой дверью в старинном стиле – дерево и латунь. Зачем-то оглянулся назад: серо и туманно, но восход явно близился, вроде бы и туман редел, или это только кажется?.. Там, за путями, за тем застывшим товарняком угадывались невысокие, заросшие лесом горы, и было такое чувство, что скоро именно из-за них покажется краешек солнца, окончательно рассеет туман, а заодно, хотелось бы, и весь этот бред.
А за дверью… а вот там было темно. И нарастало ощущение пустоты, бесконечной, всеобъемлющей. Тишина