Наши за границей. Николай Лейкин
так много ли тогда нам останется сегодня на осмотр города?
– Сегодня не осмотрим, так завтра осмотрим. Куда торопиться? Над нами не каплет, – пробормотал муж.
– Нет, нет, уж как ты там хочешь, a в немецкой земле я больше одного дня не останусь! Поедем скорей в Париж. Что это за земля, помилуйте! Ни позавтракать, ни пообедать нельзя настоящим манером без телеграммы. Питайся одними бутербродами. Всухомятку я не привыкла.
Глафира Семёновна быстро встала с постели и принялась одеваться. Николай Иванович протянул руку к ночному столику, вынул из портсигара папиросу, закурил её и продолжал лежать, потягиваясь и покрякивая.
– Да и сегодня прошу тебя сделать как-нибудь так, чтобы нам здесь можно было пообедать настоящим манером с говяжьим супом и горячими бифштексами или котлетами, – просила Глафира Семёновна мужа. – Здесь такой обычай, чтоб обедать проезжающим по телеграмме, – ну, пошли им в гостиницу откуда-нибудь телеграмму, закажи обед – ну их, пусть подавятся.
– В гостинице-то, я думаю, можно обедать и без телеграмм. Телеграммы только для станций на железных дорогах, – отвечал муж.
– Всё-таки пошли телеграмму. Расход невелик, a, по крайней мере, тогда пообедаем наверняка… Телеграмму я тебе сама напишу. Я знаю как… «Хотель Берлин… Дине ин фир ур», – и потом нашу фамилию. Даже и не дине, – поправилась Глафира Семёновна. – Дине – это по-французски, a по-немецки – митаг. «Митаг ин фир ур», – вот и всё.
– Лучше же прежде спросить кёльнера. Я уверен, что для Берлина телеграммы не надо, – стоял на своём Николай Иванович.
– Ну, это если спрашивать, так наверное перепутаешься. Скажут – «да», a потом окажется, что нет, – и сиди голодом. Беда за границей без языка. Вот ежели бы мы говорили по-немецки настоящим манером.
– Вдвоём-то как-нибудь понатужимся.
– Нам и так придётся много натуживаться. Багаж надо добывать, саквояжи и подушки разыскать. Да что ж ты валяешься-то! Вставай… Смотри, уж одиннадцать часов!
Глафира Семёновна возвысила голос и сдёрнула с мужа пуховик. Муж принялся одеваться.
Через несколько минут супруги умылись, были одеты и звонили кёльнеру. Тот явился, поклонился и встал в почтительной позе.
– Самовар, – обратился к нему Николай Иванович. – A тэ не надо. Тэ у нас есть. Цукер тоже есть.
Кёльнер глядел на него во все глаза и, наконец, спросил:
– Tea whnschen Sie, mein Herr?
– He тэ, а просто самовар и без цукер и без тэ. Глаша, как самовар по-немецки?
– Постой… Пусть уж просто чай несёт. Может быть, самовар принесёт?
– Да зачем же, ежели у нас есть свой чай?
– Ничего. Где тут с ним объясняться! Видишь, он ничего не понимает из нашего разговора. Брингензи тэ на двоих. Тэ фюр цвай.
– Wünschen Sie auch Brod und Butter, Madame? – спросил кёльнер.
Глафира Семёновна поняла и отвечала:
– Я… я… Брод и бутер… Да брингензи цитрон, брингензи кезе… И брод побольше… филь брод… Я, Николай Иванович, ужасно есть хочу…
Кёльнер поклонился и стал уходить.
– Постойте… Вартензи, –