Чайка на проводе. Лариса Галушина
не услышал. Мальчишки обсуждали трюк. Кто-то просил повторить.
Мишке же до боли захотелось, что мальчишка грохнулся, разбил нос и коленки.
Он прямо увидел, как вылетевший из ниоткуда чёрный внедорожник с хромированными дисками нёсся по дороге. Под передним колесом смачно хрустнул новенький самокат.
Отскочило колёсико. Поскакало, покрутилось, по асфальту «щ-щ-щ-а-а». Мальчишка, размазывая слёзы, бежит следом… Наперекор мальчишке несётся внедорожник. Водитель вцепился в руль, рот перекосило. Отчаянно взвизгнули тормоза…
– Ну! Стоп! – одёрнул себя Мишка. Он сам испугался своей мысли. – Что я как… как!..
Бабушка только головой качала, когда фантазия начинала фонтанировать из Мишки:
– Твои мысли по кочкам, по кочкам! Едут, скачут, иго-го!
– Куда? – смеясь, спрашивал Мишка.
– Вприпрыжку, как кобыла дохлая, – отмахивалась бабка. – Задрав хвост, тетёха ты на дикобразе.
…восемь …десять…
По лестнице тянулись люди. Вверх и вниз. Вниз и вверх. Кто-то на похороны – у каждого второго в руках торчали стрелочки опухших гвоздик и роз. Настоящие живые цветы. Умирающие живые цветы.
– Искусственные букеты в крематории запрещены, – напутствовал их похоронных дел мастер. Небольшого роста парень, он изо всех сил старался напустить на себя подобающий профессии траурный вид, но его рот сам собой растягивался в глупой улыбке. Причина тому – звук сообщения телефона в кармане пиджака. Звяк-звяк-звяк, каждые три минуты. Наверняка от девушки.
Торжество жизни в царстве смерти…
Без цветов – те, кто спускался, были уже без цветов. Почти у каждого – опухшие глаза и носы.
Кто-то держался. Скользил нарочито трезвым взглядом поверх людских голов и верхушек деревьев. Сжимали бесполезные кулаки.
Но все они, люди, и вверх, и вниз двигались медленно, через силу, сутулясь, будто серые ступени мгновенно старили, вытягивали силы через траурные нарукавные повязки и тёмные головные платки....
…одиннадцать…
Бабка остановилась передохнуть. Дышала тяжело, копалась в саквояже. Выудила носовой платок, вытерла щёки. Потянулась платком к Мишке, он увернулся.
Отцу в марте исполнилось сорок шесть лет. Совсем старик! Бабка в папин день рождения разрешила им поговорить. Телефон сунула. Сама стояла рядом. Вслушивалась в каждое слово.
Мишка отвернулся, но видел в старинное трёхстворчатое зеркало бабушкины тёмные глаза. Она поминутно шевелила губами. Будто подсказывала Мишке, о чём вести разговор.
Папа в трубку весело алёкал, смеялся:
– Старик, сколько лет, сколько зим?
Мишка дежурно пожелал хорошо учиться и слушаться старших… Ой, то есть счастья, здоровья, долгих лет жизни.
– Обещаю, Мишка, обещаю! Жить долго и счастливо, – смеялся в ответ телефон. – Ты как, отличник? В школе? Кто-нибудь обижает?
– Только директор!
– А что так?
– Уроки делать заставляет! – бодро отвечал Мишка. – Курить в туалете запретил!
– Первый