Совесть палача. Игорь Родин
Фонари проливали конусы какого-то гнойно-коричневого света себе под основания. И ещё мерцали всеми оттенками жёлтого разрозненные и несимметричные окна в панельных унылых «хрущобах» и свежих кирпичных многоэтажках.
Я жил в другом районе и, когда мы въехали в него, разбитые дороги прогнали сморившую меня дремоту. Я часто заморгал и начал озираться, не узнавая привычные улицы. Потом определился и сориентировался, показал шофёру, где удобнее и скорее проехать в наших лабиринтах дворов и проездов.
А когда уже дома выключил свет и с облегчением растянулся под одеялом, вдруг чётко и остро осознал, что совершенно трезв. И первый робкий ночной страшок кольнул меня в сердце комариным жалом, будто проверяя, годится ли эта кровь, чтобы её попортить или стоит подождать, пока клиент окончательно созреет. И не найдя алкоголя в пробе, осмелел.
Кто-то скажет – хороший метаболизм! Здоровое сердце гоняет кровь по чистым сосудам, почки неутомимыми насосами перекачивают через себя жидкость, печень мощным влажным тугим фильтром абсорбирует заразу. Поджелудочная вырабатывает на-гора ферменты, расщепляющие и преобразующие яд в воду и какие-то кислоты. Механизм работает, как часы и мне можно только позавидовать. Ведь мне вдвойне повезло. Я, при всём том обилии алкоголя, что потребляю последние полгода, ни разу не почувствовал себя от него зависимым. Беспричинная рефлекторная тяга отсутствует напрочь. Пью только по суровой необходимости.
Говорят, алкоголь – бич нашего общества. Бич. Кнут. Арапник. Мне вспомнился мой давнишний поход в цирк в компании одногруппников из юридического института. Представление тогда давали не очень интересное для нас, здоровых жизнерадостных лбов, поэтому мы, как могли, сдабривали и веселили его прихваченным с собой пивом. Не таким, какое мы пили с Петей, а обычным, как сейчас модно говорить, порошковым. Дерьмовым пойлом, кое-как дозревавшим уже в «сиськах», с невразумительным, но пафосным названием. То ли номерная «Северная Пальмира», то ли «Жирдяй», не помню. Не в этом суть. Главное, шибало оно по башке здорово, особенно на голодный студенческий желудок.
А изюминкой представления было второе отделение. Чего, собственно, все собравшиеся и ждали, а уж мы, разогретые «пивчанским», особенно, исчерпав в первом все остроты по поводу неуклюжих акробатов, некрасивых гимнасток и несмешных клоунов. И исчерпав само пиво. В антракте мы выскочили в заплеванный вонючий туалет с остатками былой роскоши, покурить. Хромированные рукоятки для ручного слива над фаянсовыми писсуарами с оранжево-ржавыми полосами на внутренних поверхностях. Стены, нарезанные, как вафли, в мелкую клетку облупленного и сколотого кафеля. Широченные, но с почерневшей по краям амальгамой, зеркала. Высоченный потолок и мёртвенные синюшные лампы дневного света, тревожно и неравномерно помигивающие. Хорошо, что граффити тогда ещё только набирало обороты и малолетние вандалы не добрались до такого роскошного сортира, каким был цирковой.