Молот заката. Владимир Сухинин
клетки и упал на спину. Он не обращал внимания на слова других рабов. Закрыл глаза и приступил к медитации.
Со стороны могло показаться, что он спит или умер, но Шургар медитировал. Восстанавливал силы, разгонял кровь и собирал внутри себя, в районе солнечного сплетения, Арану – психическую энергию. Он видел, как внутри него разрастается из маленького огонька желтое солнце, и успокаивался.
Наконец пришло время, когда он мог спокойно подумать о том, что с ним произошло, и о своем будущем. Он не боялся рабства и готов был бороться за свою свободу, но он также понимал, что попал в ситуацию, когда предпринимать что-либо кардинальное было еще рано.
В тот раз его подловили, когда он был беззащитен. Сначала оглушили, потом связали и истязали. Ему не давали времени прийти в себя. Арану он исчерпал по пути сюда. Теперь же он мог думать и анализировать. Этот мир непрост. Надо осмотреться, узнать получше этот мир. Чем он опасен и как тут можно выжить.
Обратно Шургар мог вернуться только с Шузмаралом, и ради этой цели он готов был потерпеть.
Инквизитор испытывал сильную жажду, но чем сильнее была жажда, тем больше его воля собирала энергии из окружающего пространства. Тут была магия, но неровно разлитая в эфире. Не так, как у него дома, а полосами, обрывками. И он подполз к тому месту, откуда ее можно было постепенно качать.
Весь остаток дня он не шевелился. Ибрагим сквозь прутья озабоченно ткнул его палкой.
– Ты не сдох там, раб? – спросил он и услышал спокойный ответ:
– Нет.
– Ну, тогда ладно. Пить будешь?
– Нет, – снова прозвучало из-под плотно сжатых губ раба.
– Сдохнуть собираешься?
– Нет.
– Нет, нет, – проворчал Ибрагим. – Странный ты раб. Ну, смотри, ночь близко… – Что Ибрагим этим хотел сказать, Шургар не понял и не придал этому значения.
Когда стемнело, Ибрагим улегся под полотняным навесом в гамаке. Но зашевелились рабы в клетке с Шургаром. Инквизитор продолжал лежать с закрытыми глазами. Он слышал каждое их движение и слово и был готов Ко всему.
– Шамиль, уршага эль марнас, – прошептал один из них. – Перуз, уршага эль дераза.
– Может, он сдох? – прошептал кто-то из рабов. – Ильшех ор вазир.
– Ну и что, что не шевелится, – ответил ему прежний голос. – Что с того? Мы будем делать бурмек.
– Если он муршаз, я не буду с ним делать бурмек…
– Хватит болтать, хозяин специально его сюда посадил, чтобы смирить…
Шургар слышал их разговоры то на понятном языке, то на непонятном, но ясно сознавал, что рабы хотят с ним сделать какую-то гадость. А что могут сделать три здоровых мужика с одним? Шургар слушал и думал. Калечить его не будут, он ценная вещь. Остается одно… его хотят изнасиловать. Такое он уже проходил во время учебы в ордене. Среди послушников царили жестокие нравы. Так испытывали его волю. Слабые и не способные сопротивляться погибали. Он тогда не сдался и сейчас не доставит этим скотам удовольствия. Он уже сильный и искушенный посвященный.
– …Шамиль, уршага ему на ноги. Ты, Перуз, руки держи и рот