Однажды в Асхане. Владимир Волконов
одного хватит.
Прищурившись, лучница толкнула Максимилиана в плечо.
– Иди же, чего смотришь? Я не возражаю, если ты поступишь в услужение к нашему дорогому Уильяму. Как-никак, а он все-таки – сын барона. Вот только слуг и земель своих давно уже по глупости лишился. Может, хоть ты развеешь нескончаемую тоску нашего менестреля, согнав с его лица это кислое и надменное выражение, ведь нас-то он почитает за идиотов.
Мальчик недоверчиво взглянул на Соршу. На мгновение ему показалось, что черты лица предводительницы смягчились, сложившись в полуулыбку и некий безмолвный, как бы ободряющий призыв, но уже в следующую секунду глаза девушки вновь заблистали привычным недобрым огоньком, и ничего, кроме легкой снисходительной иронии, прочесть в них было невозможно. Присев возле Уильяма, Максимилиан с некоторой опаской повернулся к нему. Лениво-безразличная поза лютниста, все еще лежавшего на траве, излучала явное дружелюбие и непонятную уверенность в безопасности, словно, находясь поблизости от этого человека, ты оказывался под его защитой. Некоторое время менестрель молчал и наконец негромко произнес:
– В пажи я тебя брать не буду, можешь не беспокоиться. Возможно, я и занимал когда-то соответствующее этому положение, но теперь у меня нет таких наклонностей и желания пользоваться кем-то как бесправным и бездушным скотом. Безответственная вольная жизнь и к хорошему приучивает тоже, это я все-таки признаю.
Сказав это, Уильям закрыл глаза и снова умолк. Поняв, что предчувствие его не обмануло, Максимилиан немного успокоился и осторожно посмотрел на Соршу. Теперь он видел только ее профиль (она стояла, что-то изображая), но вновь, как и прежде, не мог отвести взгляда от этой изящной и туго натянутой, словно лук, фигуры – фигуры девушки и женщины. На их осанку и бедра мальчик никогда раньше не обращал внимания. Все девушки (а, скорее, девчонки), которых он когда-либо знал или встречал в округе, и близко не отличались ни статью, ни умом, так что Максимилиан относился к ним подчеркнуто равнодушно и более того – с некоторым презрением.
Самого его считали одним из самых ловких, находчивых и храбрых парней в деревне, и даже девушки постарше порой интересовались им, расспрашивая по секрету сестер. Здесь же, рядом с незнакомой лучницей, Максимилиан ощущал себя глупым и беспомощным ребенком, что злило и ранило его уже пробудившееся мальчишеское самолюбие, особенно же после шуток и тех унижений, которым подвергли его приятели Сорши. Втайне он уже поклялся отомстить им, как только представится удобная возможность, хотя по-настоящему в это и не верил. Но, вспомнив опять про Друида и его поединок с Арчибальдом, Максимилиан укрепился в мысли, что не все еще, вероятно, потеряно. При условии, что Аэрис действительно вернется и окажется его союзником.
– Я завидую тебе, – неожиданно начал менестрель. – Ты смотришь на эту женщину как на первую и самую реальную в твоей жизни. Для меня же она – приевшийся и наскучивший образ, воспламеняющий одну лишь кровь. Вот