Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга I. Отец. Елена Бауэр
звука. Вначале он никак не мог понять, что происходит. Он повернулся и увидел в углу комнаты на стуле женщину. У Гриши по спине пробежал холодок. Еще даже не разглядев лица, он понял, что это его сестра, Лиза. Он хотел подойти к ней, но какой-то странный, жуткий страх сковал его тело. Он не мог двинуться. А сестра хваталась за горло и словно задыхалась, издавая страшные звуки. Через мгновение она сумела подняться со стула и, извиваясь от удушья, стала приближалась к кровати, протягивая к брату одну руку. И вот мертвецки бледная рука уже почти коснулась Григория Григорьевича. Гришу охватила неведанная доселе паника. Он закричал.
Младший Елисеев проснулся от собственного крика. Сердце бешено стучалось. Он повернулся в сторону жены. Ее рядом не было. Тут он понял, что звуки были реальны и доносились из ванной комнаты. Гриша пошел туда и увидел изнеможенную жену, сидящую рядом с новомодным фаянсовым унитазом от Томаса Твайфорда, который Григорий Григорьевич – любитель всех технических новинок не мог не приобрести одним из первых не только в России, но и в мире. Марию Андреевну буквально выворачивало наизнанку от рвотных позывов.
– Господи, Муся, что с тобой? – бросился муж к Маше. – Давно тебе плохо? Почему меня не разбудила?
– Пожалуйста, не смотри на меня… – едва справляясь с новым приступом тошноты, прошептала Маша, отстраняясь от Григория Григорьевича. – Умоляю, иди в спальню. Сейчас все пройдет…
– Надо срочно послать за доктором!
Гриша выбежал из комнаты, разбудил отца и мать, чтобы отправить прислугу за врачом. За доктором поехал Александр Григорьевич, чтобы прислугу не отправили обратно и не ждали до утра.
Пока мать с Еленой Ивановной и со служанками занимались Марией Андреевной, пытаясь привести ее в порядок и напоить водой, Григорию Петровичу пришлось налить сыну рюмочку коньяка, чтобы хоть немного его успокоить. Он и сам был встревожен, но не подавал вида.
– Господи, я сам виноват! Зачем я послушал ее и мы поехали на эти фрукты на Невский… наверное, какой-то гнилой попался, – причитал Гриша.
– Ежели это из-за фрухта, так не страшно. Не всякий умирает, кто хворает, – пытался утешить Григорий Петрович, но сам он тоже так некстати вспомнил дочь Лизу, которая скоропостижно скончалась через несколько месяцев после свадьбы. И еще эта свеча, погасшая у Марии Андреевны в церкви так же, как у Лизы, – плохой знак.
– Я слышал, в Европу опять завезли холеру, из Алжира. Какие там точно симптомы? Что если с фруктами эта зараза и к нам приехала? – нагнетал сын.
– Пусть, Гриша, всяк свое дело делает. мы будем торговать, врачи хворь распознавать, – старался урезонить разволновавшегося молодого человека отец, – какой прок в наших гаданиях?
К мужу и сыну спустилась Анна Федоровна.
– Перестало вроде. Уложили отдыхать. Ты, Гриша, не тревожь ее пока, – остановила она юношу, который уже готов был бежать к жене.
– Это же не то, что у Лизы было? – Гриша все-таки задал самый беспокоящий его вопрос.
– Тьфу, типун тебе на язык! – только