Летучий Голландец и другие акварели. Светлана Рассказова
тушёнку для фронта, а потому очень нуждался в работницах. Так распорядилась война!
И только через долгие четыре года ребята случайно встретились в пересылочном пункте по дороге на родину.
Хромой и очень уставший Юра, увидев младшую сестрёнку, от радости расплакался:
– Верунька! Родная! Какая ты стала хорошенькая! Уже и не чаял, что снова увижу тебя.
– Что у тебя с ногой, Юрочка? – тоже заплакала, глядя на измученного брата, Вера.
– Да вот… Распухла, а лечить нечем. Уронил на неё заготовку от снаряда, – кривясь от боли, ответил Юра.
– Худющий—то какой, братик мой единственный! – продолжала плакать Вера.
– Были бы кости здоровые, а мясо нарастёт! Кормили нас совсем худо, особенно в последнее время. Эх, Верунька, а уж как хочется в нашу баню! Отмыться да попариться!
– Юрочка, Юрочка! Мы не знаем, что с нашими городами и сёлами, а ты про баню! – Вера гладила старшего брата по голове как маленького мальчика. – Но ничего, если мама жива, то поможет. Отправит к тётке в село, там тебя быстро на ноги поставят, – утешала она брата, понимая, что Юра – не жилец.
Галя, с тоской наблюдая за этой горестной сценой, старалась перевести разговор на повзрослевшую и похорошевшую, несмотря на невзгоды, младшую сестру:
– Ты-то как выдержала неметчину?
– Я там не одна была… Пять наших девочек жили на ферме в старом свинарнике, а в только что построенном, жирели свиньи. Набили подушки соломой в старые хозяйские наволочки, своё «жильё» вымыли, выскребли, чтобы не так противно было. С утра варили свинячью еду и полными вёдрами таскали её хрюшкам, потом чистили и мыли подопечных и опять носили тяжёлые вёдра… Теперь уже с водой…
– Хозяева-то не шибко зверствовали? – поинтересовался Юра.
– Поначалу относились к нам как к рабыням, – желая выговориться, продолжала свой рассказ Вера, – но после, увидев, что мы вкалываем, не отлынивая, сменили гнев на милость. Даже старую тумбочку и старый шкаф нам отдали, чтобы мы свои вещи там держали. Кормили тем же, что и свиней, – Вера ухмыльнулась.
– Вот, гады! – выругался Юра. – Неужели куска хлеба пожалели?! У самих-то еды немерено!
– Страшно было другое, Юрочка! За всем хозяйством на ферме вместо цербера приглядывал наш русский мужик, сдавшийся немцам в плен. Жуткий злыдень! Отваливал затрещины без всякого повода. Хорошо, что своё мужское богатство застудил, бедняга! Иначе, брюхатил бы работниц по очереди… На соседней ферме, где охранники были здоровыми, бедным девчонкам приходилось искать травку, чтобы скинуть нежелательного ребёночка, потому что беременных сразу отправляли в концлагерь… Нам тоже за малейшую провинность концлагерем постоянно грозили.
– Всем досталось, – обнял сестру Юра.
– Но выжили и, Слава Богу! – улыбнулась Вера.
Галя слушала сестру, не переставая удивляться её доброму нраву, который сохранился, несмотря на непростой кусок прожитой жизни в чужой стране с жёсткими порядками.
– Да, Верочка, тяжело было. Но мы с тобой здоровы! А вот наш Юрочка…
– Галя,