Безупречные создания. Елена Михалёва
взяла Лизу под локоть и послушно вывела прочь.
Коридоры Смольного как раз заполнились людьми. Младшие девочки в коричневых платьях, средние в голубых и старшие в белых – все они сновали небольшими группками, спеша с одних занятий на другие. За цвета нарядов их так и прозвали с самого основания института: «кофейные», «голубые» и «белые». Все об этих прозвищах знали даже вне стен Смольного. По ним зачастую и понимали, о ком идёт речь.
Помимо расцветки платьев различались и причёски воспитанниц. Младшим волосы по традиции завивали. Средние девочки носили две косы. Старшие – одну.
Учёба в Смольном продолжалась девять лет. Три возраста по три года.
«Голубые» смолянки воевали со всем миром: подначивали младших и звали их нюнями, язвили «белым» и конфликтовали с учителями. Маленькие «кофейные» барышни стремились подражать «белым». «Белые» же опекали младших и являли собой образец нравственных достоинств и пользовались уважением, поскольку близился их выпуск, и лучшие из них могли удостоиться получения главной награды – «шифра» – золотого вензеля в виде буквы «Е» на расшитом белоснежном банте. Этот знак отличия, введённый ещё императрицей Екатериной II, означал не просто успехи в обучении. Он давал право получить пост фрейлины при дворе.
Сегодня даже самые отчаянные воспитанницы вели себя тихо. Общая трагедия сплотила смолянок.
Никто не шумел по обыкновению, но теперь Лизе казалось, что все умолкают и бросают на неё любопытные взгляды. Если бы не классная дама, к ней бы обязательно пристали с расспросами. Оттого Бельская пришла к неутешительному выводу, что недели в ожидании отца окажутся для неё сущим испытанием.
Глава 3
Отдельная комната, что выделили для Елизаветы Бельской, и вправду оказалась лучшей гостевой спальней в Смольном. Впору селить великих княжон. Лиза даже не предполагала, что столь отменные комнаты имелись в институте. Одна обстановка чего стоила!
Начисто побелённый потолок не имел ни единой трещинки. В его центре свисала небольшая, милая люстра на три лампочки; круглый абажур каждой будто держала в клюве изящная цапля. На полу лежал тёмно-бордовый ковёр с коротким ворсом. На стенах красовались синие шёлковые обои с растительным узором (не то что крашеные жёлтые стены их дортуара!). Постель оказалась шире и мягче, чем её прежняя. Даже подушек положили две. Массивный письменный стол стоял возле окна. Добротный стул перед ним имел мягкое атласное сиденье, не успевшее принять известную продавленную форму. Рядом примостился низенький книжный шкафчик. На одной из створок узкого гардероба на резных ножках имелось зеркало, а перед ним – ажурная ширма, выкрашенная в приятный персиковый цвет. Чистые, свежие шторы имели нежно-голубой оттенок. За ними скрывалось большое окно и собственная дверь, ведущая прямо в сад, поскольку комнатка располагалась на первом этаже. Правда, выхода наружу всё равно не было: замок оказался заперт настолько давно, что, вероятно, и ключ потерять успели. Раму много раз красили