Прозрачная тень. Сергей Бусахин
за это время. Он уже не думал об этом.
Прошёл на кухню. Чайник давно кипел: воздух был тёплый и влажный, окно полностью запотело, и капли на стекле стекали вниз, превращаясь в крошечные прозрачные ручейки. Светов выключил газ. Налил чай в кружку и вернулся в комнату. Сел против картины и, то и дело отхлёбывая из кружки горячий чай, принялся внимательно её разглядывать. Допив чай, поставил кружку на подоконник. Какое-то время он ещё пристально разглядывал своё неоконченное творение, затем, взяв мастихин, стал не спеша соскабливать с холста загустевшую краску.
Прозрачная тень
Юра продал натюрморт: неделю назад сдал его в художественный салон, и там его сразу же купили японцы. Он сообщил мне эту радостную новость, как только я вошёл в его мастерскую. Новость действительно была радостная, так как картины у него покупали редко. Этот натюрморт он написал в деревне, в своём доме, приобретённом им за «смешные деньги» год назад в деревне Жары Владимирской области. Это была старая, но ещё крепкая изба. Ничего он в ней не перестраивал: просто ободрал все старые обои и обнажил таким образом брёвна, что привело его в неописуемый восторг, да так всё и оставил. Вот эти золотистого цвета брёвна и послужили фоном для этого натюрморта, который он писал долго и кропотливо. Сама живопись давалась ему непросто. Пейзажи и портреты получались у него тяжёлыми и вымученными, а вот что касается натюрмортов, то словно создавал их другой художник – выглядели необыкновенно колоритными и выразительными. Когда он понял эту свою особенность, то стал всё чаще писать их на продажу. Между прочим, подобное свойственно многим живописцам: у кого-то лучше получается пейзаж, у кого-то портрет или сюжетная живопись, однако человек так устроен, что часто его притягивает противоположность, и многие живописцы, как правило, пытаются овладеть тем жанром, который им хуже всего удаётся. Я помню, как когда-то, читая биографию английского художника Гейнсборо, который писал чудесные и необыкновенно трепетные портреты, с удивлением узнал: в одном из своих писем живописец высказался, что ненавидит портретный жанр и использует любое свободное время, чтобы уехать в деревню и писать там милые ему пейзажи, которые, на мой взгляд, получались у него пустыми и надуманными, напоминая разбросанную тут и там ботву различных овощных культур, и значительно уступали его портретной живописи.
– Мне на это наплевать, – сказал в ответ счастливый Юра, закуривая беломорину и сузив свои калмыцкие глаза. – Я Козерог по гороскопу: мне присуще упорство и стремление к высоким идеалам, и поэтому я не желаю превращаться в ремесленника и штамповать натюрморты даже на потребу японцам, а буду скрупулёзно овладевать и другими жанрами и направлениями в таком разнообразном живописном искусстве.
Я и не собирался его отговаривать, тем более узнав, что он Козерог. Будучи сам живописцем, прекрасно понимал, что художники чрезвычайно упрямы и любознательны и во всём пытаются разобраться сами, как говорится, «дойти до сути», что роднит их с учёными-исследователями или медицинскими работниками, ставящими на себе опыты, чтобы понять,