ПатоГен. Оксана Останина
ал для летящих на скорости автомобилей. Ещё немного и машину Хадиса размажет одним из потоков.
Он свернул на обочину. Решил дождаться ночи. Движение стихнет и тогда станет легче добраться до границы. Вокруг, насколько хватало взора, простиралась бетонная площадь с такими же коробками-домами. Летящие друг за другом автомобили напоминали конвейерную ленту с консервными банками. Хадис видел такие в детстве. Ходил с отцом на рыбный завод. С тех пор всё изменилось. Стёкла заменили экраны с видами когда-то цветущей природы. Рассматривать мертвую серость – неприятное дело. Лучше обманывать себя пустыми картинками. Да и на улицу давно не ходили – незачем. Теперь машины парковались в прихожих или на общественных внутренних паркингах. Последние десятилетие изменило архитектуру. Защита – вот главный критерий, остальное – дело дизайнеров.
Хадис вспомнил, как бегал мальцом в парк к небольшому пруду. Ловил лягушек и любовался стрекозами, жадными водомерками, полосатыми плавунцами. Всё исчезло. Ходили сплетни, что за пределами города осталось немного растительности. Поговаривали о птицах, но этому даже Хадис не верил. Все знали, из живых существ остались только люди.
Живность спалили как носителей «карнавальной» чумы. Никто точно не знал, с чего она началась. Нулевыми признали собак. Псин разрывало. Мгновенно. Черепушка лопалась, разлетаясь на тысячи заразных кусков. Эстафету подхватили кошки. От других избавились сами. Ошиблись. Множество версий. Ни одной верной. «Все дело в кормах для животных!» – твердили «Гринпиз», требовали уничтожить коров, требуха от которых шла в пищу собакам. Хадис все еще помнил заголовки газет и горы из черепов. Кости разлагаются дольше.
«Разве вы не должны защищать многообразие видов!» – кричали ультрамарксисты, но их голос тонул в истерии. Люди боялись. Сидели на мочегонных и пачками ели лекарства от гипертонии. Говорили о мутации в кровяных клетках, лопающихся взрывной карамелью. Сколько пранкеров погибло, пытаясь разыграть обезумевшую толпу. Насыпали полный рот шипучих конфет и прорывались в переполненный транспорт, снимая на камеру ужас в остекленевших глазах. Таких убивали на месте. Никому не хотелось обляпаться чужими мозгами. Теория с кровью не подтвердилась.
Были другие – пыльца неизвестных растений. Отек слизистых мозга и взрыв. В поисках патогена выжгли все подчистую. Эпидемия прекратилась, но пришлось перейти на синтетику. Лабораторные белки, жиры, углеводы уже содержали препараты. Максимальный эффект при минимальных затратах.
Хадис не верил ни тем, ни другим. Слишком много несостыковок. Взять хотя бы тот факт, что от гипотонии скончалось больше народу, чем от сноса башки, но это никого не смущало. Последний из доводов – игуана. Она сидела на стене и лупилась на Хадиса выпученными глазами. Сначала он принял ее за игрушку, выпускаемую обществом «Память Земли». Повернутые считали, что дети не должны забывать, как выглядели коровы и прочие меньшие братья.
– Дэн, убери эту мерзость! Мог вы выбрать собаку, – крикнул Хадис, вернувшись с работы.
– Вау! – прибежал восьмилетний сынишка и уставился на чешуйчатое нечто. – Как ей управлять?
– Она не твоя? – приподнял брови Хадис. – Анна, зачем ты купила Дэну ящерицу? Ты же знаешь, я ненавижу чешуйчатых. Только не говори, что её всучили «Привратники божьих врат».
Из кухни послышался смех:
– О чём ты? – отозвалась жена, разводившая очередную бурду из пакета со вкусом забытых продуктов.
Заглянув в гостиную, она замерла, а затем медленно, словно преодолевая толщу воды, двинулась в комнату.
– Тварь живая, – прошептала она.
Схватила сынишку и попятилась в кухню.
– Как ты узнала? – уставился Хадис на Игуану и только сейчас заметил, что обвисшие бока шевелились. Ящерица дышала.
Хадис потрогал холодное тело. Бугорки на спине завибрировали, грива из отростков вздымалась и падала. Хлопнула дверь. Хадис услышал, как Анна кричит: «Да, живая. Муж трогал. Карантин».
Хадис оторвал игуану от стенки и бросился к общественному гаражу. Если рванёт, то не в доме. Он должен защитить жену и ребёнка.
Ничего. Игуана выпала из трясущихся рук и побежала в соседние двери. Нырнула внутрь и была такова. Хадис рванул следом. «Теперь придётся спасать чокнутого старика», – думал он, двигаясь в сумраке дома. Хадис узнал о Калачине от господина риэлтора. Сосед редко покидал свои комнаты. Это было легко отследить. Гул от старого драндулета разлетался на целый квартал.
В нос ударило сладостью стухшего мяса. Хадис натянул ворот от водолазки и двинулся дальше. В гостиной под мигающей розовой лампой лежало вздутое тело. Калачин умер. Но не это вызвало оторопь Хадиса. Дом был уставлен цветами. «Вот причина его нелюдимости, – подумал Хадис. – Узнай кто о растения, мгновенно бы вызвал патруль с огнемётом». Хадис вернулся к телу. Голова старика с мутным приоткрытым глазом была на месте. Чума исключалась. На открытой ладони лежал пульт от дверей. Почувствовал смерть и выпустил ящерицу.
Вернувшись к себе, Игуана беззаботно сидела на листья. Это было ещё одним чудом. «Огород на столе», – обрадовался