Диалектика белиберды. Сергей Яхновец
в дурдоме будто…
И в нём участвую я тоже —
стишки читаю с умной рожей
про то, что вижу в странном мире.
Угодно повыпендриваться лире!
Бушует бред – концерт белиберды…
Что думаете вы – мне до… звезды…
Я – поэт тридесятого ряда,
с мутной музою запанибрата…
Плеваться bля, не надо!
2.
Вижу: звезды лапают лучами
похоть извращенности земли;
месяц льнёт печальными очами
к goпaм облаков, что разлеглись
рыхлой, сочной, похотливой массой,
ожидая сочный ветродуй;
хитрый мрак с таинственной гримасой
зреет, как обдолбанный колдун;
в небесах парит ангел-губитель
дьяволу-спасителю назло —
крышевать постылую обитель
и блажить ему не западло…
Чую: чудеса гниют тихонько;
доброй подлостью блажит порок;
тянется непрочная тесёмка
жизни, извиваясь в тьме тревог;
лезут лапы вечности-мерзавки
остатком трупной плоти обладать.
Бред блудливо тешит благодать.
Плату смерти принимает морг,
города – прогресса бородавки
вожделенью впрыснули восторг,
денежность посасывая рьяно…
Щедро опьянит нужда дурмана…
Залупы золотые куполов
под вековечной святостью крестов
к звёздной, вселенской, вздыблены вагине,
молитвы исторгая и поныне —
дабы Божья снисходила благодать —
во спасенье истово страдать…
Мир порой таков – поверишь в дьявола —
умного, всесильного, лукавого…
Гноится благодатность бытия —
повсюду бед и горя дох…
хрена.
Быдловатая ублюдочность везде —
в беспардонной человечьей череде,
в вещах весьма серьёзных, в пустяке
и в этом извратившемся стихе…
Многоаспектна в суете планета
неутомимостью кордебалета…
Слышу, снова в свой печальный рог
резво трубит всесильный тайный рок.
Крепнет базис, тужится надстройка,
капитал балдеет толстомордый,
орды рыщут в поисках комфорта.
Прёт на новостройку новостройка.
Пестрые авто с рычаньем бойко
бензинный поглощают терпкий сок.
Тромбы пробок – в артериях дорог.
В сонный мир, словно из тела негра,
истекает, сумрачно журча,
пенистого отрешенья нега,
тёплым таинством ночным урча…
3.
На блюдах площадей подана мгла,
чтоб её мякоть жрали духи
таящегося в подворотнях зла —
посланников чёрной старухи
с безжалостной, трагической косой…
Но жизнь хитра – проворною лисой
на фиг пошлёт ворону-вечность.
А сыр спасительный вниз упадёт —
чревоугодная беспечность.
Шарахнутся шакалы страха,
вновь