В полдень у Магнавры. Александр К. Барбаросса
как же это, святой отец! Неужто не может базилевс ромеев схоронить почивших супругу и младенца с должными почестями?
Евфимий кротко ответил:
– Сын мой, не стоит светлый праздник Воскресения Христова омрачать трауром похорон.
Император тихо и зло поинтересовался:
– Мне что же, не хоронить их?
– Похорони, конечно, но пусть это будет скромно.
Лев вскочил на ноги:
– Счастье моё было столь мимолётно! Не успел я обрадоваться рождению наследника, как Господь забрал и жену и сына. И я не ропщу! Однако почему меня лишают возможности хотя бы почести им воздать?
Евфимий так же спокойно произнес:
– Сын мой, не должно роскошествовать в дни Христовой Пасхи. Небогоугодное дело мыслишь ты.
Базилевс, не сказав в ответ ни слова, устремился прочь. Он поступил по-своему и устроил торжественные похороны. Когда Евфимию сообщили об этом, он очень расстроился от такого непослушания. Омрачить светлый праздник трауром! Вне себя от обиды, в подавленном состоянии он отправился в Агафов монастырь. Возвращаться в Константинополь ему вообще не хотелось. И ведь не он один считал, что базилевсу не следовало так поступать. Едва траурная процессия достигла монастыря Святого Лазаря, где Лев хотел похоронить Евдокию, как из ворот показался игумен и объявил, что не примет тело усопшей августы в этот день! Униженный базилевс велел отнести Евдокию обратно во дворец. Даже ему, Евфимию, который знает императора много лет, сложно предположить, что чувствовал Лев в тот момент. Однако его предупреждали, а он как обычно не последовал совету…
Я все ещё смотрел на стонущего в келье старца, когда услышал стук деревянной кружки. Повернув голову, я увидел слепого, который, нащупав рукой дверь, со скрипом открыл её. В проёме виднелась зелень, и веяло прохладой. Я вышел наружу и оказался под высокими деревьями…
Несмотря на жару, в монастырском саду было хорошо. Старые развесистые деревья давали так много тени, что она покрывала почти все садовые тропинки. Немного окрепнув, Евфимий приходил сюда каждый день. Ему нравилось вот так посидеть немного на скамейке в тени и в тишине рассматривать синеву вод Босфора и зелёные леса на другом берегу. На тропинке послышались шаги, и тотчас появился инок Фома, которому игумен велел прислуживать Евфимию. Молодой монах приветливо улыбнулся:
– Святой отец, я воды вам принёс попить. Жарко.
Евфимий посмотрел на него:
– Благодарю, брат Фома.
Выпив воды, старик похлопал ладонью по скамье и пригласил инока:
– Посиди, брат Фома, отдохни немного.
Старик прикрыл глаза, прислушиваясь к легкому шуму ветра в листве. Инок негромко кашлянул. Обычно так он ненавязчиво спрашивал разрешения потревожить Евфимия. Старик, не открывая глаз, спросил:
– Что такое, брат Фома?
Инок сказал:
– Святой отец, вести пришли из Города.
– Что за вести?
Феодор грустно ответил:
– Патриарх